Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

я представил себе сцену, которая вскоре разыграется на Вокзальной улице… Среди моих приятелей – среди тех, кого должна была разыскать Марго, – был назван Абрек. Я вспомнил о нем не случайно. Сухой, темнолицый, весь исполосованный шрамами, парень этот промышлял бандитизмом в окрестных горах и славился своей жестокостью.

«Если Саркисян окажется в его руках, – думал я, – он расколется мгновенно, в ту же минуту. К Абреку попасть страшней, чем к любым чекистам». На мгновение мне даже стало жалко этого торговца…

Незаметно я задремал. И очнулся, разбуженный стуком в дверь.

Торопливо – снедаемый любопытством и нетерпением – открыл я замок и вздрогнул: в дверях стоял Хасан! Он был не один. За спиною татарина теснилась его свита. Щуря узкие запухшие глаза, Хасан сказал с порога:

– Привет, Чума! Одевайся!

– В-в чем дело? – спросил я растерянно. – Что такое?

– Как – что такое? – удивился он. – Ты разве забыл вчерашний наш разговор? Ты ж меня зарезать грозился. При всех грозился… А потом сказал: «Если проиграюсь – душа с меня вон»… Было?

– Было, – пробормотал я.

– Ну вот я и пришел – по твою душу…

И, подавшись ко мне, он добавил тихо, медленно, с хрипотцой:

– Предлагаю тебе новую партию. Сыграем теперь в перышки… Перо на перо!

Он тихо сказал это, но за дверьми – среди его шестерок – возникло смутное движение, шепоток, легкий шорох. И, услышав его слова, я как-то сразу напрягся весь, подобрался внутренне.

Хасан произнес сейчас ритуальную фразу; он вызывал меня на дуэль! «Перо на перо» в переводе с блатного означает «нож на нож».

В принципе, воровская дуэль мало чем отличается от обычной, классической. Противники сходятся здесь, вооруженные холодным оружием (в данном случае – ножами), окруженные многочисленными секундантами. Так же как и в классической ситуации, тут есть свои непреложные правила, свои запреты.

Строжайше запрещено, кстати, сдаваться, искать примирения, а также покидать поле боя. Схватка между урками ведется яростно, до конца. Она прекращается только с гибелью одного из противников. Только так – и никак иначе! Пожалуй, в этом и заключается различие между дуэлью блатной и обычной. В этом и еще в том, что секунданты, представители враждующих сторон, единодушно поддерживают затем победителя; выгораживают и оправдывают его перед властями.

При составлении милицейского протокола (в том случае, если труп не удается вовремя скрыть) секунданты выступают в качестве свидетелей… Победитель – кто бы он ни был! – объявляется правым, не повинным ни в чем; виноват всегда тот, кто умер! Именно он, по общему свидетельству очевидцев, явился истинным зачинщиком драки; грубиян и насильник, он первым совершил нападение и был убит, причем убит случайно, непреднамеренно и конечно же собственным своим ножом!

Понимая обычно, в чем суть, догадываясь о многом, милиция тем не менее ничего тут поделать не может; в Уголовном кодексе РСФСР есть специальный параграф, особый пункт, связанный с понятием «необходимой самообороны». Параграф этот допускает любые защитные действия, вплоть до убийства, конечно, если такие действия оправданны. Здесь, безусловно, очень много зависит от показаний свидетелей. И вот почему так важны в блатной дуэли секунданты. Чем их больше, тем лучше для дела.

Хасан привел с собой целую свору… Однако это обилие людей не радовало меня, нет: ведь все они были его ставленниками, его прихлебателями. Я находился сейчас в чужом, враждебном мне окружении и мог столкнуться с любой подлостью, с любой неожиданностью.

– Одевайся! – коротко повторил Хасан. – Пойдем.

– Куда? – спросил я.

– Не важно, – пожал он жирными плечами, – ну, хотя бы на наш пруд! Там тихо, удобно. В крайнем случае – все концы в воду… – и пронзительно глянул на меня. – Согласен?

– А почему бы и нет, – усмехнулся я, стараясь говорить как можно небрежней, – место подходящее. Обожди-ка минутку!

Я отвернулся, расстегивая халат. И тут же опомнился, сообразил, что дамский этот халатик – единственное мое одеяние.

– Слушай, Хасан, – проговорил я озадаченно. – Я согласен с тобой пойти куда угодно. Но как это сделать? Вся моя одежда-то ведь у тебя… А новой я пока еще не обзавелся.

– Та-ак, – протянул Хасан, – так. Ну, что ж. – Он наморщился, собрал складки на лбу. – Не можешь идти, давай здесь схлестнемся, пока твоей Марго нет… Не люблю, признаться, бабьих воплей.

«Ага, – тут же подумал я, – он, очевидно, не знает пока ничего. А то, что он явился именно сейчас, это просто совпадение. Но все же и здесь ему везет! Опять он, проклятый, в выигрышном положении! Все шансы – на его стороне…»

– Что ж, Хасан, давай схлестнемся, – сказал я, – проверим последнюю талию… Но, полагаю, игра будет честная?

– А как же? – широко ухмыльнулся татарин. – Честность – мой девиз!

– Ну, если так, – сказал я, – верни мне финку. Ты ведь ее, помнишь, забрал вчера вместе с барахлом…

– Так у тебя что ж, другой нету? – спросил он медленно.

– Как видишь. – Я развел руками.

С минуту он молчал, размышлял о чем-то, потом заглянул в коридор, махнул рукой:

– Заходи, ребята! – и грузно шагнул ко мне навстречу. Я отстранился невольно… Тогда Хасан сказал, затягивая слова, презрительно оттопырив нижнюю губу: – Не будь таким нервным.

Он нагнулся и вытянул из-за голенища ножик. Ледяным синеватым блеском вспыхнуло узкое лезвие. Вспыхнуло и погасло. Хасан подбросил нож и ловко поймал его. И потом еще раз. И снова шагнул, приблизился вплотную, держа финку в полусогнутой руке, целясь в живот мне колючим, отточенным жалом.

– Слушай, но это не по правилам, – быстро (быстрее, чем следовало бы!) заговорил я, чувствуя, как живот мой и спину обдает знобящим холодком. – Если уж играть, то на равных… Где мой нож?

– А разве это не твой? – поднял брови татарин.

– Нет.

– Извини, браток. А я уж было хотел это перышко отдать тебе…

Он явно резвился, баловался, наслаждаясь моей беззащитностью. Коренастый, широкоплечий, он стоял, прочно расставив ноги и поигрывая мерцающим лезвием. А вокруг, теснясь по стенам и заполняя комнату, настороженно помалкивала многочисленная его челядь: всевозможные шестерки, мелкая шпана…

Все они ждали конца. И конец этот был им ясен так же, как и мне самому. Я был приговорен, находился в безвыходном положении. Все сейчас зависело от Хасана… А он не спешил!

Хасан не спешил! Он слишком был уверен в себе. Прирожденный игрок, он издавна привык полагаться на фортуну. И она никогда не подводила его раньше.

Однако на этот раз – подвела!

С грохотом распахнулась дверь, и в проеме ее увидел я лица Кин-то и Абрека.

Следом за ними появилась Марго; она придерживала за плечи побледневшую, плачущую Алтыну.

– О-о-о! –