Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

Византии (Ibid. I. 27. 1–2), также невозможно отождествить с ойкией. Рост византийских войск за счет включения в них готов начался лишь в 539–540 гг., но зачислялись они в категорию стратиотов (Ibid. II. 27. 34; I. 10. 37). Велизарий отбирал из них всадников, поскольку приказ вернуться в Константинополь был мотивирован надвигающимся столкновением с персами (ВР. II. 14. 8; BG. II. 30. 2); с этими готами (а также со своей ойкией, дорифорами и гипаспистами) весной 541 г. он отправился на Восток (ВР. II. 14. 10).

Очевидно, эти семь тысяч всадников Велизарий содержал на свои средства во время переезда из Италии в Константинополь и, может быть, в течение зимы 540/541 гг., которую он провел в столице (BP. II. 14. 8). Вне сомнения, средства для этого у Велизария, который до начала завоеваний был небогат (ведь происходя из фракийского местечка, он не унаследовал крупных имуществ — BV. I. 11. 21), имелись.

Все сведения о его богатствах Прокопий приводил на период после 540 г., т. е. после возвращения из Италии. В “Войнах” и “Тайной истории” говорится, что Велизарий сдал в императорскую казну захваченные сокровища Гелимера и Витигиса (BG. III. 1. 2; НА. 4. 34), но царствующая чета заподозрила его в утайке гораздо большей части из захваченных трофеев, нежели это позволял обычай. Прокопий приводит достаточно фактов, которые могли дать пищу для подозрений императору. Антонина, жена Велизария, убеждала его, что она вместе с ой-кетом Феодосием прячет от императорской казны самые ценные вещи из добычи (НА. 1. 19); Феодосий же, которому было поручено ведать всей добычей, украл 100 кентенариев золота из дворцов Карфагена и Равенны (НА. 1. 33). Фотий, пасынок Велизария, заточив Феодосия в Киликии, с огромными богатствами последнего прибыл в Константинополь (НА. 3. 5), передав, видимо, часть Велизарию. Поэтому как только представился случай, “императрица, узнав, что на Востоке есть многие сокровища (Велизария. — Е. Г.), послала дворцовых евнухов забрать их все” (НА. 4. 17). После того, как с Велизария было снято подозрение в мятежных высказываниях, Феодора вернула ему какую-то часть средств, но тридцать кентенариев золота передала императорской казне (НА. 4. 31).

Несомненно, эти средства были военной добычей Велизария, о чем говорит сравнение имеющихся в источниках некоторых сведений о крупных состояниях и разовых тратах в Византии и Италии. Хосрой брал с городов Востока небольшие, по сравнению с отнятыми у Велизария 30 кентенариями, суммы: с Эдессы — 2 кентенария золота (ВР. II. 12. 2), столько же с Халкиды (Ibid. II. 12. 34). В 540 г. персы требовали от империи за охрану кавказских проходов ежегодных выплат размером в 5 кентенариев (Ibid. II. 10. 2). Консулы в Константинополе обязаны были издерживать на общественные нужды в течение года более двадцати кентенариев золота, но из своего имущества они вносили лишь незначительную часть, а основные суммы давал император (НА. 26. 13). Сенаторы Италии без всяких дотаций самостоятельно тратили от двадцати до сорока кентенариев в период магистратских полномочий; ежегодные доходы от поместий у знатных родов достигали также сорока кентенариев (Olymp. fr. 44). Иными словами, если бы те отнятые императрицей 30 кентенариев золота были получены с земельных имуществ, это означало бы, что Велизарий был одним из крупнейших землевладельцев империи. У него же засвидетельствован лишь проастий под Константинополем (ВР. I. 25. 21), что, как мы видели, было традиционным для ранневизантийской военной элиты. Все это позволяет сделать вывод о том, что возникшая у ранневизантийских армейских магистров уникальная возможность создания собственных крупных вооруженных свит за счет ограбления Африки и Италии, не успев реализоваться, была пресечена императором. Повествуя о подготовке экспедиции Нарсеса, Прокопий не делает даже намека на то, что евнух хотя бы один раз воспользовался для этих целей своими средствами: буквально все было предоставлено государством (BG. IV. 26. 6–16). Велизарию же в 544 г. было приказано оплатить все необходимое для экспедиции из собственных средств (НА. 4.39); Юстиниан таким образом мстил за попытку обретения независимости. Велизарий с магистром Иллирика Виталием едва навербрвали четыре тысячи добровольцев (BG. III. 10. 1–2), соблазнив их, видимо, в большей мере будущей добычей, нежели одноразовой выплатой. Но второй возможности быстро сколотить в Италии крупное состояние уже не было, о чем говорят постоянные просьбы Велизария о деньгах, продовольствии, воинских подкреплениях. Отчитываясь, например, о своем пути в Италию, Велизарий мотивирует свою просьбу прислать к нему, его прежних дорифоров и гипаспистов таким образом: “Мы прибыли в Италию, о могущественный император, без людей, без лошадей, без оружия… Беспрестанно обходя Фракию и Иллирик, мы набрали воинов жалких, никогда не державших оружия в руках и неопытных совершенно в военном деле” (BG. III. 12. 3–4).

На наш взгляд, не следует абсолютизировать и тот фрагмент, где Прокопий вновь говорит об использовании собственных средств для набора войска: вербовка солдат Германом осуществлялася частью на личные, частью — на государственные деньги. Однако, допуская возможность, что в этом случае перед нами munus богатого подданного императора, не следует забывать о политических пристрастиях Прокопия. Герман для него в гораздо большей мере является идеалом, нежели Велизарий; ни в “Войнах”, ни в “Тайной истории” не содержится ничего негативного в его адрес. Поэтому можно предположить, что пассаж о щедрости Германа при вербовке солдат является частью посмертного энкомия Герману, развернутого в следующей главе (BG. III. 40. 9), и, следовательно, Прокопий допустил известное преувеличение, говоря о большей доле личных средств Германа, чем государственных. Возможно также, что Герман частично тратил деньги Матасунты, на которой он женился незадолго до начала подготовки экспедиции (BG. III. 39. 14), а император предоставил большие средства, надеясь на очевидные военно-политические выгоды от этого брака. То есть траты Германом личных денег на снаряжение экспедиции приобретали отчетливо выраженный публичный характер государственного поручения по водворению в Италии легитимной наследницы Теодориха.

Примечательно, что и в 550 г. экспедиции составлялись таким же образом, как и в 533 г.: Юстиниан разрешил Герману включить в его войско конные каталоги из Фракии (BG. III. 39.18) и откомандировать часть солдат из соседних подразделений. Именно в этом смысле мы предлагаем трактовать фразу Прокопия о том, что “римляне, мужи опытные в военном деле, оставив в пренебрежении многих архонтов, у которых они были дорифорами и гипаспистами, присоединились к Герману…”." (BG. III. 39. 17). Дело отнюдь не в особой идиосинкразии солдат по отношению к Герману, но в приказе, который явно получили командиры тех подразделений от императора откомандировать стратиотов (отсюда речь идет именно о дорифорах и гипаспистах) в экспедицию.

Думается, что военная элита Византии в период войн и завоеваний