Колокольчики Достоевского. Записки сумасшедшего литературоведа - Сергей Анатольевич Носов

Справедливость вспоминается часто, но как мне ответить Вам, есть ли она?

Справедливость по логике офицера и студента, чей разговор подслушал в трактире Раскольников, лежит в основе их теоретического эксперимента. Позиция студента (абстрактная): убить вредную жадную богатую старуху во благо и счастье честных людей – это справедливо. Позиция офицера (конкретная): нет справедливости, если не способен убить сам.

Справедливость на стороне Раскольникова: он способен. Он и убивает по этой справедливости.

Порфирий Петрович взывает к справедливости, когда призывает Раскольникова сознаться в преступлении. “Коли сделали такой шаг, так уж крепитесь. Тут уж справедливость. Вот исполните-ка, что требует справедливость”.

Больше всех справедливости желает Катерина Ивановна. Жизнь ее семьи – апофеоз несправедливости.

Лужин находит справедливым своевременно покинуть семейный совет ввиду нанесенной ему обиды со стороны Раскольникова (в самом деле, была), но, к своему несчастью, задерживается. Есть между ними сходство? Конечно. Оба пытаются восстановить по своим понятиям справедливость схожими способами – преступно: один – через убийство, другой – через подлый подлог с клеветой.

Мать Раскольникова в душевном порыве обнаруживает справедливость в отказе от брака Дуни с Лужиным; справедливость здесь выражена через ее же отрицание: “Мы сами виноваты, что на несправедливое дело пошли, а всех больше я…” Ситуативная коррекция, повышающая уровень достоверности.

Соня справедливой считает Лизавету. И другую, которая “как ребенок”, – Катерину Ивановну.

Свидригайлов – приговор к вечности в виде деревенской бани с пауками по углам.

Казалось бы, справедливости нет – по тому, ка к об этом говорится в романе.

Но по факту – как получается – есть.

Дуне внезапно достается наследство, и она находит по любви вторую себе половину (антипода прежнего многоподлого жениха). Мармеладовские сироты устроены заботой Свидригайлова. Соня спаслась и получила опять же от Свидригайлова финансовый бонус – на будущее; когда-нибудь это оценит Раскольников. И приговор Раскольникову, к вящему удовольствию читателей, получился вполне справедливым. К еще большему удовольствию дочитавших до конца, “кандалов он даже на себе не чувствовал”.

И финал – последние страницы Эпилога: апофеоз справедливости. Стоит обдумать этот вопрос – в главе

О СПРАВЕДЛИВОСТИ

[51]

Вы попросили дать отзыв на Ваши стихи. Я было собрался, но потом передумал. Нет, воздержусь. Ограничусь приветствием Вашей склонности к этим порывам… Извините, я в поэзии не Копенгаген (как шутили во времена моей бабушки). Мягче скажу: не настолько хорошо разбираюсь в стихах, чтобы судить о показанных мне по секрету (и да: благодарю за доверие; простите, что в скобках, но сами сказали, что это всё между нами, – где ж как не в скобках, когда о сокровенном?..). Ну честно – я же не литературный критик, я другое, я литературовед; от современного лит. процесса очень далек, особливо от современной поэзии; мне проще творения капитана Лебядкина разбирать… Вы знаете, кто такой капитан Лебядкин?.. Евгения Львовна, думаю, знала.

Капитан Лебядкин поэт гениальный. Спросите Заболоцкого. (Надеюсь, понятно, что фигура речи…) Вы любите вокал? Рекомендую в исполнении Нестеренко опусы Шостаковича на стихи капитана Лебядкина. Правда, там стишок Минаева приписан Лебядкину – то ли по ошибке, то ли для количества… Это я Вам говорю, чтобы не заблуждались касательно моих поэтических пристрастий.

У Достоевского и “от себя” лично стихи имеются. Трех его полноценных стихотворений у нас настолько стесняются, что даже в ПСС напечатали петитом. Считаются верноподданническими. Из ссылки в Петербург отправлял, питая надежды. Не оценили. При жизни не публиковались.

Так он вообще со стихов начинал – драмы писал в духе Шиллера, еще в Инженерном училище. Ну, это юношеское. Ни одной строчки не сохранилось.

Вы не знали?

Вот говорят, Чехов романы не писал. Да все: Чехов романы не писал, Чехов романы не писал!.. Да есть у него роман. Большой. Вполне добротный. Даже фильм по нему снят. Но нет же: Чехов романы не писал!.. Хотя при чем здесь Чехов…

Давайте-ка лучше о другом классике… Интересное тут у меня наблюдение. И отчасти по Вашей части…

Короче, в книге, которую Вашими молитвами предполагаю написать, намереваюсь коснуться темы…

чуть-чуть, ну самую капельку… Достоевский и Лермонтов. В основном – стихотворения “Сон” (“В полдневный жар в долине Дагестана…”). Катерина Ивановна, как Вы наверняка заметили, умирает на той самой кровати с мыслями о чужой смерти. “Я до обожания любила этот романс, Полечка!.. знаешь, твой отец… еще женихом певал… О, дни!.. Вот бы, вот бы нам спеть!..” Ей удается вспомнить полторы строки, с тем в полубреду и уходит. Стихотворение “Сон” принято считать пророческим, поэт предсказал свою скорую гибель, ну это Вы всё знаете…

Не рискую претендовать на оригинальность, просто не знаю, кто-нибудь сравнивал это стихотворение с лентой Мёбиуса? По-моему, на поверхности… Да, я как раз о поверхности – двояко предъявленной… Он убит, лежит на речном песке, видит “смертный сон”: “Вечерний пир в родимой стороне”, а на пиру говорят о нем, и одна, погруженная “Бог знает чем” в свой сон, видит “долину Дагестана”, “знакомый труп”, и кровь “хладеющей струей”. Стало быть, еще жив все-таки – у мертвых кровь не идет (спросите Раскольникова). Тут ведь продолжить можно: мы знаем, что ему в ее сне снится – она и снится, которая видит его, который видит ее… Всё как в зеркалах, обращенных друг к другу, кинематограф на такое способен, а вот стихотворение может состояться лишь оборванным на первом периоде (это же не “у попа была собака”, правда?). Вроде бы тут переход с одной стороны на другую, только никакой другой стороны нет, всё одно… и перехода тоже никакого нет соответственно… Чистой воды лента Мёбиуса. А знаете, что будет, если ленту Мёбиуса на две ленты разрезать – вот так прямо по продольной линии, отступив от края (не до середины только)? Если не знаете, не догадаетесь. Будет звено для цепи: две ленты – два кольца – одно в другом. Понимаете? Цепь из двух лент, короче. Из двух колец… Это я к тому, как хорошо петь “В полдневный жар…” на два голоса, мужской и женский, или как у них там бывало, у Катерины Ивановны с первым-то мужем ее, – просто быть им вдвоем хорошо получалось – он поет, она внимает. Он, взяв проникновенную ноту, сам себя представляет убитым, видящим ее на пиру; она видит себя, видящей его убитого… “Ах, как я любила…” И можно ли не понять эту “до обожания” любовь к романсу?.. И кто их знает, влюбленных, не сблизило