Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

Таким образом, сегодня мы переживаем переломный момент, когда финальная (переходная) фаза предыдущего (третьего) цикла – «административного раздатка» – должна смениться начальной (основной) фазой нового (четвертого) цикла – «контрактного раздатка». В финальной фазе рыночные институты, обычно находящиеся на периферии, становятся доминирующими и обеспечивают свободу поиска и инноваций. На основной фазе они возвращаются на периферию, сменяясь институтами раздатка.

Чтобы это произошло, должны быть приняты новые базовые законы и установления (конституции, судебники и др.), образующие обновленную институциональную матрицу общества. Их имплементация в реальность занимает немалое время и идет трудно, преодолевая сопротивление бенефициаров предыдущей фазы (в нашем случае – прежде всего олигархов, коррумпированных чиновников и их медийной и интеллектуальной обслуги). Но в результате формируется тип социально-экономических отношений, фундаментальный для нового цикла. Базовые раздаточные институты после периода угнетения начинают возрождаться в обновленных формах и требуют своего «места под солнцем». Иногда для этого требуется революция, иногда – репрессии. В любом случае переход протекает в борьбе и конфликтах. Да и как иначе, ведь происходят национализация (перевод в общественно-служебную собственность имущества частных лиц), коллективизация (частные и индивидуальные формы переводятся в общественно-служебные под управлением государства) и социальная фильтрация (частные лица возвращаются на службу государству независимо от их прежнего социального статуса). Но стоит ли грустить по «новому русскому» капитализму, который на наших глазах сначала покорил страну, а сегодня постепенно уходит? Ведь нынешний социально-экономический строй, вопреки замыслам его творцов и декларациям его выгодополучателей, представляет собой всего лишь «квазирынок». Он носит во многом паразитический характер и не способен обеспечить дальнейшее развитие страны. Он всего лишь «использует механизмы купли-продажи для присвоения уже созданных производственных систем и инфраструктуры» (вместо того чтобы создавать новые). Он движим интересами не потребителей и предпринимателей, а «обслуживает интересы властных структур через механизмы предпринимательства». Под внешне рыночными механизмами (тендеры, конкурсы и проч.) он скрывает «раздачи своим». Частные компании и фирмы в его рамках почти не вырабатывают рыночной стратегии, а ведут борьбу за госресурсы и используют связи в госорганах.

Итак, существующий сегодня строй – не более чем «институциональная ловушка», тупик, который в случае сохранения будет просто пожирать все новые ресурсы страны без адекватной отдачи. Стоящие перед Россией задачи он решить не может, его творческий потенциал исчерпан, его производительные задачи давно решены. На смену ему должен прийти «контрактный раздаток» – новый институциональный порядок. Но что же в нем будет нового, чем он будет отличаться от «административного раздатка» (так Бессонова называет советский институциональный порядок)? Вспоминая действительный смысл «переходных периодов», или «капитализмов в России», понимаем: именно они вырабатывают новые формы и технологии, которые затем интегрируются в раздаточный порядок. Квазирынок умрет, чтобы наиболее эффективные из его изобретений были поглощены и приняты на вооружение «контрактным раздатком». Это позволит российскому хозяйству перейти на новый уровень развития производительных сил и решить те задачи, которые сегодня кажутся – да и являются – принципиально нерешаемыми. Конкретные механизмы такого перехода автор рассматривает на примере одной из важнейших сфер жизни общества – жилищного хозяйства. Исчерпанность квазирыночного пути развития может (и должна!) смениться более интенсивным и гармоничным ростом – на базе восстановления в новых, «контрактных» формах традиционных для России раздаточных отношений.

Сергей Селеев, Александр Павлов

Гаражники

М.: Фонд поддержки социальных исследований «Хамовники», 2016

«Гаражная экономика – чрезвычайно распространенная форма экономической жизни, остающаяся, впрочем, практически незамеченной», – констатируют журналист Сергей Селеев и социолог Александр Павлов, приступая к описанию и изучению этого феномена. По их оценке, «практически каждый житель провинциального города так или иначе сталкивался с гаражной деятельностью», хорошо знают о ее существовании муниципальные власти, но выше района информация не идет. Отсутствует понятийный аппарат для описания этого явления, неясно, к чему его отнести – к бизнесу, к самозанятости, к чему-то третьему? Авторы подошли к знакомству с гаражами «снизу», без всякой предварительно сформулированной теории. В результате проведения серии интервью в 60 городах и поселках восьми регионов России они пришли к выводу, что «среда гаражников достаточно однородна. Их волнуют примерно одни и те же проблемы, их деятельность строится на схожих основаниях, их способы жизнеобеспечения во многом совпадают». Более того, распространение интернета привело к «объединению гаражников в виртуальные и реальные сообщества». В общем, налицо специфический социальный слой. Так в чем же его специфика?

Подавляющее большинство гаражников – это «типичные ремесленники», а их труд – классическая «промысловая деятельность, направленная не на аккумуляцию ресурсов, а на жизнеобеспечение». Она отличается от бизнеса тем, что обязательно носит личный характер – даже тогда, когда охватывает множество работников, имеет формально-юридический статус и т. п. «Без конкретной личности промысловика-основателя эта деятельность невозможна – настолько для нее важен его личный социальный капитал». Вся гаражная деятельность пронизана неформальными социальными связями, и в целом она представляет собой феномен скорее социальный, чем экономический, экономика играет подчиненную роль. Деньги здесь возникают из личных связей и практически не превращаются в капитал. Ключевыми особенностями гаражных промыслов Селеев и Павлов видят примат личного труда, опору на социальное окружение и гибкость. Навыки и знания мастеров зачастую уникальны, их передача осуществляется через институт ученичества, который не приносит экономической выгоды, но дает мастеру удовлетворение и веру, что его дело не погибнет. Социальное окружение дает гаражнику ресурсы и регулирует его деятельность (вместо государства, которого в этой системе нет). Гаражное ремесло редко перерастает в полноценный бизнес, не создает новых массовых рынков и вообще имеет низкий экономический «потолок».

Чем же конкретно занимаются гаражники? Спектр их занятий велик и зависит от имеющихся ресурсов, а также местных традиций. «В регионах, обеспеченных ресурсами, люди часто предпочитают самостоятельной гаражной занятости работу по найму, пусть и теневому», потому что получаемых таким образом доходов хватает на жизнь, а в гараже сильно больше не заработаешь. В Мордовии более выгодным считается отходничество (глубоко укорененная традиция), в Подмосковье – маятниковая миграция (близость к ресурсной Москве). В целом авторы выводят генеалогию гаражного промысла от «работных изб», существовавших в городских усадьбах еще дореволюционной России. Сегодня же в гаражники идут, чтобы обеспечить уровень дохода, необходимый для выживания – своего и семьи. Но есть и три других важных мотива: работать независимо, найти для своих трудовых навыков адекватное применение, реализовать себя как профессионала и получить соответствующее социальное признание. Не менее трети гаражников – бывшие мелкие предприниматели, ушедшие в гараж после того, как государство в очередной раз начало «закручивать гайки». Обычно гаражники работают в одиночку, иногда берут ученика. Часто используют один гараж по нескольку человек, у каждого из которых свой