Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

на 15–20 ульев в 2023 г. оценивалась в 0,5–1 млн руб. в зависимости от региона. На практике начинающий пчеловод обычно заводит несколько ульев, а затем эволюционным путем достигает оптимального для себя размера пасеки. После достижения предела в 15–20 ульев резко повышается трудоемкость, так что дальше идут только те, кто решил сделать пчеловодство основным источником своего дохода. Расширение также упирается в проблему увеличения «взятка» (медосбора), то есть базы для создания пчелами меда. Так возникают кочевые пасеки, но они уже стоят дороже, а также требуют бóльших профессиональных знаний и несут бóльшие риски. Существуют также разведенческие и досуговые пасеки, причем первые специализируются на производстве «пчелопакетов» и маток для других пчеловодов, а вторые – на организации «околопчелиного» досуга, включая практики народной медицины. Возможно, последнее направление со временем ждет больший успех, но сегодня это пока скорее экзотика.

Сергей Селеев, Ольга Моляренко

Черные копатели

Этнография приборного поиска

М.: Фонд поддержки социальных исследований «Хамовники», 2023[15]

Перед нами очередная книга известной серии фонда «Хамовники», призванной описать и предъявить читателю образы неизвестной, но вполне реальной России. Она посвящена людям, увлекшимся поиском потерянных вещей, кладов, драгоценностей, металлов и проч. «Десятки тысяч людей в России имеют в личном пользовании металлоискатели и другое оборудование для поиска скрытых в земле и под водой предметов, представляющих ценность», – этих людей, их поисковые практики и изучают Сергей Селеев и Ольга Моляренко. А люди эти, как оказывается, «весьма разнообразные по целям, оснащению, мотивации, степени экономической вовлеченности и этическим установкам… Для одних это развлечение и хобби, для других – единственный источник дохода». В целом сообщество, сформировавшееся вокруг приборного поиска – или, на жаргоне самих поисковиков, «копа», – весьма многочисленно и сложно структурировано. Это, кроме самих «копателей», археологи, продавцы антиквариата, реставраторы, оценщики, музейные работники, сотрудники пунктов приема металлов, продавцы инструментов по поиску и даже чиновники, отвечающие за охрану археологических памятников. Представители всех этих групп из 31 региона РФ стали информантами, на взятых у них 75 интервью и базируется проведенное исследование. Самые информативные из интервью вошли в книгу и занимают в ней около половины объема. Таким образом, читатель, неудовлетворенный предложенным анализом, может сразу же обратиться к источникам, а также познакомиться с небольшим словником «копательского» жаргона.

Как массовое явление «коп», по оценке Селеева и Моляренко, пришел в Россию только в XXI веке. Хотя традиция поиска кладов и прочих ценностей прослеживается на территории нашей страны как минимум с XVIII века, массовость ей придали технологические и рыночные изменения. С одной стороны, процесс маркетизации страны в «лихие девяностые» показал людям, ранее занимавшимся «копом», что каждая вещь имеет на рынке свою цену, причем зачастую – немалую. С другой стороны, материальное положение россиян в эти переломные годы кратно ухудшилось, что стимулировало поиск людьми «промыслов» – любых занятий, способных прокормить их и их семьи. Не хватало лишь относительно недорогого и простого в использовании технологического оборудования, которое помогло бы неофитам быстро освоить новое занятие и начать извлекать из него финансовый эффект. Это оборудование – металлоискатели и проч. – стало доступным уже в начале 2000-х годов. Именно металлоискатели позволили перейти от «объектового» поиска (привязанного к определенному объекту – кургану, городищу и др.) к «территориальному» (гораздо более доступному и распространенному). Результатом стала массовизация «копа» – заметного явления нашей постсоветской жизни. То, что раньше было уделом «благородных пионеров», превратилось в примитивный, но эффективный промысел. Впрочем, не всегда примитивный и не всегда промысел.

В целом занятие «копом» авторы рассматривают «через призму присваивающего хозяйства, являющегося значимой частью экономики в сельских поселениях и небольших городах». По сути, копатели имеют дело с «антропогенными останками предшествующих эпох». Эти останки ничем принципиально не отличаются от природных ресурсов – дикоросов, рыбы, зверя, драгоценных и полудрагоценных камней и проч. Их сбор и реализация становятся источником существования значительного числа жителей «депрессивных территорий». Но и сами по себе эти занятия привлекают определенный тип людей, извлекающих из них не финансовую прибыль, а скорее духовное удовлетворение. Условно, есть рыбаки, которым улов дает деньги на жизнь, – а есть те, кому рыбалка приносит отдохновение и наслаждение. Причем то и другое вполне можно совмещать! Но не в случае с самым распространенным видом «копа» – сбором металлолома («коп по металлу»). Этот вид поиска наиболее маркетизирован, но переживает некоторый упадок после того, как в 2022 г. цены приемщиков металла упали примерно вдвое. Тем более что легкодоступные ресурсы такого рода за годы предшествующего бума уже во многом освоены, и теперь нужно прилагать больше усилий, чтобы заработать даже меньше, чем раньше. Подобный кризис не коснулся других видов «копа», поскольку археологическая освоенность территории РФ совершенно незначительна и поле для «копа по старине» у всех желающих – поистине необъятное. Тем более что эрозия почв, изменение русел рек и прочие природные процессы регулярно открывают перед искателями древних ценных артефактов все новые возможности.

Копателей часто называют «черными», но далеко не все из них именно таковы. Встречаются три вида копателей, различаемых по степени соблюдения законодательства и внутренних этических нормативов копательского сообщества: «черные», «белые» и «серые». Все, однако, отмечают неэффективность действующего законодательства (введено в 2013 г.), которое «не работает». Сточки зрения самих копателей, закон просто плохо задуман, плохо сформулирован и поэтому практически невыполним. Археологи и музейщики, со своей стороны, винят в его неисполнении «ленивых» полицейских и следователей. Поэтому «коп» находится в основном в серой зоне: он не является полностью нелегальным, но и абсолютно легальным – тоже. Санкции за нарушение законодательства слабые, стимулы за его соблюдение – еще слабее. Так что порхание на грани закона для копателей – повседневная реальность. Тем важнее нормы, которые они вырабатывают сами для себя. Среди этих норм есть приметы и обычаи, порой довольно смешные (например, не рекомендуется писать на поле, где намереваешься копать, ибо «удачи не будет»). Но есть и вполне прагматичные и рациональные правила, добровольное соблюдение которых снижает вероятность конфликтов копателей с полицией, археологами, владельцами земли, фермерами и проч. Скажем, разрытые ямы следует зарывать.

«Черными» сами копатели считают не тех, кто нарушает призрачный закон, а тех, кто не соблюдает «обычное право», то есть неписаные нормы копательского сообщества. Авторы замечают, что вероятность несоблюдения правил сильно выше у той части копателей, которая руководствуется преимущественно экономическими мотивами («коп по металлу», прежде всего). Остальные относятся к правилам более уважительно, да и в целом ведут себя с находками альтруистичнее. Скажем, могут подарить их музею или археологам, хотя не любят этого делать и чаще всего не встречают