Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

и от веры христианской отступили (приняли лютеранство. — С. Ц.), и обычаев, и дел добрых праотцов своих поудалились и ринулись все к широкому и пространному пути, сиречь к пьянству многому и невоздержанию, и ко долгому спанью, и ленивству, к неправдам и кровопроливанию междоусобному… И сего ради, мню, и не попустил им Бог быть в покое и в долготу дней владеть отчизнами своими».

Совершив казнь, Шигалей и воеводы от имени царя подали ливонцам надежду на милость: если клятвопреступники желают исправиться, то они в свою очередь готовы замолвить перед царем словечко из жалости к их разоренной земле.

Перед Великим постом в Вендене собрался чрезвычайный сейм. Но даже беда не смогла сплотить рыцарей. Одни бароны призывали:

— Соберем войско и после Пасхи пойдем опустошать московскую землю, отмстим за пролитие нашей невинной крови. Наши отцы обращали в бегство этих варваров, и теперь они не так сильны, чтобы нельзя было их одолеть.

Но другие возражали на это:

— Если мы будем воевать, то война повлечет нас к издержкам и тратам. Враг силен. Купленный несправедливый мир лучше справедливой войны. Соберем тысяч шестьдесят талеров и пошлем царю — это еще не такая потеря, чтоб не могла вознаградить мира и тишины.

В небе блистала комета, наводя страх продолговатой метлой и зловещими мертвящими лучами… Мнение в пользу мира взяло верх.

Собрать нужную сумму было, однако, нелегко: орден недавно потратился в междоусобной войне с архиепископом Рижским и в столкновении с Польшей. Казна дерптского епископа была пуста, так как его предшественник, как мы помним, увез с собой наличность и заложил епископские имения. Выручить Ливонию из беды взялись города: Рига, Ревель и Дерпт в складчину набрали сорок или шестьдесят тысяч талеров.

Ливонские власти снеслись с Москвой и получили ответ, что их послам «путь чист». В посольство вошли одни католики — четверо от магистра и двое от дерптского епископа, — этим желали задобрить царя, негодовавшего на лютеран, которые ругались над православными храмами (впрочем, как и над католическими). На этот раз ливонские послы ехали не с пустыми руками. Но над Ливонией словно тяготел злой рок. Сами же ливонцы, как будто сговорившись против самих себя, вновь подали Ивану справедливый повод возобновить несправедливую войну.

Глава 9. ПАДЕНИЕ ЛИВОНСКОГО ОРДЕНА

Не встанешь ты из векового праха,

Ты не блеснешь под знаменем креста,

Тяжелый меч наследников Рорбаха,

Ливонии прекрасной красота.

Н.М. Языков. Ливония

В ожидании ливонского посольства Иван отдал воеводам приказ соблюдать перемирие до окончания Великого поста. Послушные воеводы мирно сидели в Ивангороде, отделенном рекой от Нарвы, в которой находился немецкий гарнизон. Наступил Великий пост. В один из дней немцы со стен и башен увидели в Ивангороде толпу русских людей, идущих в церковь. Немецкая солдатня, как и все ливонские лютеране не любившая постов и богослужений, в этот день гуляла и веселилась. С пьяных глаз, забавы ради, они пустили в Ивангород несколько ядер и картечей, убив и ранив многих русских, не ожидавших ничего подобного. Воеводы, памятуя царский указ, приказали не отвечать на выстрелы и ограничились тем, что послали гонца в Москву с извещением о нарушении перемирия, а в Нарву отправили парламентеров за разъяснениями. Городской совет отговорился тем, что-де стреляли солдаты фогта (коменданта), а горожане не могли унять их, и просил у русских извинения. Но когда парламентеры воротились в Ивангород, из Нарвы раздалось еще несколько залпов. Воеводы терпеливо не отвечали.

В конце Вербной недели пришла грамота от царя: стрелять по Нарве из всего огнестрельного наряду, а земли не воевать — Нарва одна нарушила мир, ей одной и отвечать.

Обрадованные русские принялись усердно метать в Нарву каменные ядра. В Нарве вспыхнул мятеж. Народ стал кричать против фогта и рыцарей, выражая готовность отдаться под власть московского государя. Некоторые знатные горожане, в том числе и два ратмана — Иоаким Крумгаузен и Арндт фон Деден, возглавили сторонников мира. 9 апреля, в Великую субботу, они отправили в Ивангород депутацию с предложением начать переговоры. Стрельба прекратилась. Упомянутые ратманы сказали воеводам, что Нарва готова присягнуть царю, и попросили, чтобы им разрешили проехать в Москву. Воеводы пропустили их, взяв двух нарвских чиновников в заложники до окончания переговоров.

1 мая Крумгаузен и Деден приехали в Москву. Адашев и Висковатый были уже оповещены о цели их посольства. Но ратманы, думая, что дело, может быть, обойдется, стали хитрить. Тогда Адашев и Висковатый напомнили им об их челобитной и потребовали выдать фогта и сдать Нарву, обещая за это не трогать домов нарвских жителей, сохранить все их вольности и старинные обычаи и во всем править Нарвой так, как это было при фогте и магистре. Тогда, отбросив увертки, ратманы согласились от имени всей Нарвы присягнуть московскому государю. На приеме у царя они прямо и ясно били челом о переходе Нарвы под государеву руку и получили жалованную грамоту, подтверждавшую сохранение прежних прав и вольностей.

Но в самой Нарве за это время настроение переменилось: когда русские перестали стрелять, взятые обязательства показались нарвским обывателям слишком тяжелыми, и они начали толковать, как бы вывернуться из тяжкой беды — московского подданства. Решили обратиться за помощью к Готгарду Кетлеру, коадъютору ордена и командору Феллина. Кетлер поспешил к ним на выручку с 700 кнехтами (городскими ополченцами) из Риги и Ревеля и с 1000 рыцарей.

30 апреля кнехты вошли в Нарву, а рыцари Кетлера разбили лагерь в четырех верстах от города. Воеводам было объявлено, что Нарва не хочет присягать царю. Последовала короткая стычка у реки: немцы взяли в плен сотню русских, русские — тридцать немцев. Ревельские кнехты, посчитав, что достаточно пособили соотечественникам, ушли в родной город.

Через неделю после их ухода, 11 мая, в Нарве вспыхнул пожар. Загорелось у цирюльника, который варил пиво. Русский летописец передает, что у него сидели тогда рижские кнехты, лютеране. Заметив на стене цирюльни православную икону Богородицы, оставшуюся после отъезда квартировавшихся здесь русских купцов, солдаты принялись глумиться над ней и бросили в камин. Но пламя вдруг взмыло вверх — потолок загорелся… С утра был тихий, ясный день, а тут внезапно поднялся ветер и разнес огонь по городу, большинство домов в котором были деревянные. Эта история, конечно, призвана доказать, что сам Бог покарал вероломных наровчан (после взятия Нарвы, под сгоревшими обломками одного из домов, действительно была найдена неповрежденная икона Богоматери, что и послужило основой для летописного рассказа о чуде). Нам же, маловерам, для