Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

Вняв жалобам воевод на «измаильтянских варваров», Иван в 1559 году отозвал казанцев из Ливонии и в дальнейшем редко использовал их здесь.

В свою очередь ливонцы творили жестокости над русскими пленными и переселенцами. Особенно прославился в этом смысле некий Шенкенберг, который именовал себя Ганнибалом. Он нападал главным образом на московских колонистов и резал всех без разбору — старых и малых, мужчин и женщин. В конце концов его банду окружили и уничтожили, а самого новоявленного Ганнибала отвезли в Псков и повесили.

После зимнего похода московского войска соседи Ливонии — Дания, Швеция и Польша наконец вняли отчаянным просьбам ливонцев о помощи; но, страшась воевать с царем, они подняли в защиту ордена не меч, а голос.

Первым в Москву приехало польское посольство. Иван снова предложил королю заключить вечный мир на условиях сохранения существующих границ. Однако послы от имени Сигизмунда требовали Смоленска и вывода русских войск из Ливонии; они не стесняясь лгали, будто император отдал владения ордена под защиту их государя. Иван отвечал, что ливонцы — древние данники Москвы, а не Польши и он всего лишь наказывает своих строптивых подданных за неверность, обманы, торговые вины и разорение православных церквей. В результате обе стороны только подтвердили старое перемирие — до 1562 года.

Густав I Ваза выказал на переговорах менее пыла — писал царю, что, изведав на себе неверность и коварство ливонцев, хлопочет за них единственно из человеколюбия и уважения к императору, в чьи владения входит орден, и предлагал свое посредничество при заключении мира, обещая в личном письме усовестить ливонцев и заставить их пасть со смирением и раскаянием к ногам царя. Бояре усомнились в бескорыстии шведских послов: «Мы думаем, что вы хлопочете за ливонцев оттого, что они вам надобны»; а Иван в ответной грамоте, поблагодарив Густава за доброе расположение, писал: «Если не имеешь особенного желания вступаться в дела Ливонии, то нет тебе нужды писать к магистру: я сам найду способ образумить его».

Датчанам повезло больше других, хотя, казалось бы, взятый ими тон должен был основательно рассердить Ивана. Некогда часть Эстонии принадлежала Дании, поэтому датский король Кристиан II просил царя не тревожить его древнего владения, только на время порученного магистру. Датским послам действительно тут же заметили, что Ливония — древнее достояние великих князей, ибо еще Ярослав основал здесь город Юрьев, построил православные церкви и обложил всю ливонскую землю данью, а если король не знает сего, пусть читает летописи. Ныне, говорили бояре, царь вступился за православную веру, попираемую ливонцами, и исчисляли преступления лютеран: в Риге церковь Святого Николая отдали литовцам, в Дерпте одноименный храм обратили в конюшню и так далее.

— Итак, — заключили они, — да не вступается король Датский в Эстонию! Его земля — Дания и Норвегия, других не ведаем.

Однако царь согласился дать Ливонии шестимесячное перемирие, чтобы магистр имел время приехать в Москву сам или прислать послов бить челом о своих винах. Правда, этим облегчением Ливония была обязана не столько королю Кристиану, сколько Девлет-Гирею. Поверив ложному известию, будто главные московские полки стоят на ливонской границе, хан в декабре 1558 года отправил своего сына Махмет-Гирея с ордой к Рязани, улану Махмету велел идти к Туле, а ногаям — к Кашире. Полчища крымцев уже вступили в московские пределы, когда узнали, что в Белеве, Рязани и Туле стоят сильные московские рати под началом главных воевод. Махмет-Гирей в страхе повернул назад и переморил множество лошадей и людей в поспешном бегстве через степи. Ответом Москвы на этот набег стал упомянутый ранее поход Данилы Адашева к берегам Крыма.

Дав перемирие ордену, Иван вывел большую часть войск из Ливонии и ждал вестей от магистра. Но Кетлер и не думал ехать в Москву бить челом. Покориться московитским варварам — ужаснее этой мысли рыцари и представить себе не могли. Вместо Москвы Кетлер поехал в Краков уговаривать Сигизмунда сообща обнажить меч против царя. В сентябре они заключили союзный договор. Условия Польши были кабальными для ливонцев: орден отдавал в залог несколько сильных крепостей, которые после войны должен был выкупить за 700 000 гульденов. С самого начала было ясно, что таких денег ордену не собрать вовек и эти замки останутся за Польшей. Однако на Кетлера в Ливонии смотрели как на избавителя и надеялись с помощью поляков отомстить царю вдесятеро за все зло, которое он причинил орденским землям.

В орденскую казну рекой потекли деньги — Кетлеру давали взаймы все желающие получить свою долю в предполагаемом пограблении Московии. На эти деньги войско ордена было увеличено вдвое. Магистр рвался в бой, чтобы ускорить выступление поляков.

— Мы должны указать путь к победе, — ободрял он рыцарей. — Кто требует содействия, должен действовать. Первым обнажив меч, увлечем других за собою…

Зная, что главные силы русских воюют с ханом, Кетлер выступил из Вендена на Дерпт за месяц до истечения назначенного царем перемирия — осенью, в ужасную распутицу и грязь.

Война возобновлялась — и вновь не по вине Ивана!

***

Воеводы в Дерпте, полагаясь на перемирие, стояли оплошно: вокруг города не было ни объездчиков, ни сторожей. Войско Кетлера появилось под городом внезапно и наголову разбило наспех выведенный навстречу отряд Захара Плещеева: рыцари перебили свыше тысячи ратников и в плен наловили немало, в том числе одного воеводу. Плещеев едва ушел и заперся в городе.

Дерптские стены оказались рыцарям не по зубам. Русские упорно защищались и меткой стрельбой не подпускали немцев к городу ближе чем на версту. Бесплодно простояв под Дерптом пятьдесят дней и так и не решившись на приступ, Кетлер снял осаду и устремился к Лаису, где засело 400 стрельцов со своим головой Кошкаровым. Здесь дела поначалу пошли успешнее — рыцарям при помощи пушек удалось сделать в стене пролом. Приступ продолжался два дня, но, говорит ливонский историк, неприятель «показал такую храбрость и такое мужество, что наши ничего не могли сделать с ним». Потеряв многих людей, Кетлер был вынужден отойти со стыдом и срамом, по согласному выражению как русских, так и ливонских хроник и летописей. Рыцари утешали себя: «За нами еще два главных ливонских города — Рига и Ревель, мы еще собьем спесь дерзкому врагу!»

Однако орден ждала совсем иная судьба.

Царь не оставил Ливонию без благодарности за вероломное посещение Кетлером Дерпта. Опять пошли разгуливать по ливонским землям Иван Мстиславский, Петр Шуйский и Василий Серебряный с сильными полками — опустошили волости Венденскую и Вольмарскую и осадили Мариенбург.