Дресс-коды. 700 лет модной истории в деталях - Ричард Томпсон Форд

У меня на данный момент четыре блейзера: из легкой шерсти для тропиков без подкладки с белыми перламутровыми пуговицами, однобортный, с остроконечными лацканами (признаю, что такое сочетание не соответствует традиции, но правила для того и существуют, чтобы их нарушать); более плотный блейзер three-roll-two из твила, полностью на подкладке, с перламутровыми пуговицами и накладными карманами; однобортный блейзер из ткани средней плотности на двух пуговицах с упрощенной конструкцией и на частичной подкладке и, наконец, двубортный блейзер шесть-два из материала чуть легче, чем темно-синяя фланель (опять-таки преступление с точки зрения пуристов, но кто их слушает?).

Я не стану отрицать некоторого аристократического высокомерия: я неравнодушен к неаполитанскому плечу, особенно к знаменитому рубашечному рукаву spalla camicia (рукав втачан в пройму почти плоско и другим способом, так что место соединения подчеркивается разве что небольшими складочками, оставленными для удобства движения) и «манжетам хирурга» с функциональными пуговицами на пиджаках. Обе детали – это признаки дорогого пошива: первая требует умелой ручной работы при изготовлении, последняя, как минимум, умелой подгонки, так как рукав необходимо укоротить по мерке клиента и только потом делать петли. Обычно их обшивают вручную и разрезают.

Как водится, в масс-маркете существуют копии некогда эксклюзивных вестиментарных элементов. Многие недорогие блейзеры из масс-маркета теперь имеют манжеты с рабочими пуговицами прет-а-порте. Но в этом случае рукава нельзя правильно укоротить, поэтому остаются два одинаково непривлекательных варианта. Вы можете носить слишком длинные рукава, что сразу выдает отсутствие денег, воспитания или того и другого сразу.

Или вы можете укоротить рукав от плеча, а это сложная и трудоемкая операция даже для опытного портного, который за работу возьмет больше, чем стоил собственно пиджак. Результатом таких не слишком профессиональных переделок обязательно станет плохая посадка по фигуре. Лучше оставить рукава длинными, закатать их и назвать это sprezzatura – изящной небрежностью.

Когда я собирался уезжать в колледж, мы с отцом отправились покупать мой первый «правильный» синий блейзер.

Мы зашли в несколько магазинов в Сан-Франциско. Это были такие места, где продают традиционные мужские товары, такие как кисточки для бритья, опасные бритвы с перламутровой ручкой, щетки из конского волоса для одежды и длинные носки. Но даже в этих изысканных магазинах мужской одежды некоторые пиджаки не выдерживали никакой критики. Некоторые были без шлиц.

Отец ухмыльнулся, глядя на продавца: «Остались после того, как в моде был континентальный стиль?» Мужчина убрал оскорбительные блейзеры с глаз долой. На одном было четыре пуговицы спереди. «Последняя мода!» – сказал продавец, когда отец недоуменно посмотрел на четвертую пуговицу. Мне этот блейзер понравился, я видел пиджаки с четырьмя пуговицами на знаменитых актерах и музыкантах в журналах и в клипах. «Нет, – твердо сказал отец. – Он выйдет из моды еще до того, как ты перейдешь на второй курс». У следующей модели были слишком сильно подложены плечи, и сшита она была из легкого крепа. Я решил, что это замечательно, и стал умолять отца купить именно этот пиджак.

У этого пиджака «манжета хирурга» с функциональными пуговицами

«Почти такой же носит Дэвид Боуи…»

На отца это не произвело никакого впечатления. Он ответил, что актеры и музыканты могут выходить на сцену в любых невероятных костюмах, но мы ищем одежду не для театрального прослушивания. Продавец в конце концов признал, что разделяет критический взгляд моего отца на этот пиджак, и, извиняясь, добавил: «Но сейчас молодые люди хотят именно этого…»

«Вот пусть они его и покупают», – резюмировал отец. Прежде чем я успел сказать, что я был таким молодым человеком, он продолжил: «Те, кто хочет заплатить за это своими деньгами». Решение было принято. Нам нужен был блейзер, который прослужил бы мне четыре года в колледже (и в аспирантуре тоже!), и я выглядел бы в нем презентабельно на университетских ужинах или коктейльных вечеринках.

Побывав до этого на особенно бурной вечеринке для будущих студентов, которая закончилась желейными шотами с водкой в коридоре общежития, я не был убежден в том, что для современной университетской жизни необходим блейзер. Но в итоге мы сошлись на вполне приемлемом пиджаке: из легкой темно-синей шерсти, с тремя гладкими латунными пуговицами, полной подкладкой, двумя шлицами и накладными карманами. Также мы купили несколько сорочек с воротниками на пуговицах из ткани «оксфорд» белого и небесно-голубого цветов, два полосатых репсовых галстука и простой темно-коричневый кожаный ремень.

Мы вышли из магазина и в таком же старомодном обувном магазине по соседству купили лоферы из дорогой кожи. Мой ансамбль был готов. Его стиль позволял мне ходить в нем и в церковь, и в театр. Он был высокого качества, но не откровенно роскошный, поэтому подходил для молодого человека. И это было намного лучше, чем то, что мог себе позволить отец, когда уезжал учиться. Мне повезло, что мы все это купили, и со временем я был счастлив, что блейзер у меня есть.

Это время настало, когда я учился на втором курсе в Стэнфорде. Я проехал 30 миль на север ради того, что должно было стать последним импровизированным маршем перед играми в Сан-Франциско. Так традиционно начинался уик-энд футбола Стэнфорд против USC. В следующем году город положил конец этим развлечениям, настояв на том, что необходимо получить разрешение для проведения парада и оплатить страховку от уничтожения частной собственности на 1 000 000 долларов.

Я играл на альт-саксофоне в марширующем университетском оркестре Leland Stanford Jr. University Marching Band, в чей репертуар входили песни в стиле рок. Перед игрой мы позавтракали пивом и пончиками. Оркестру запретили селиться в отелях нескольких крупных гостиничных сетей, летать самолетами двух международных авиакомпаний и въезд в одну европейскую страну из-за проделок оркестрантов. Это было поводом для гордости, и мы вывешивали письма с угрозами в наш адрес на стене позора в помещении для репетиций в кампусе Стэнфорда.

Наш слет на выходные представлял собой импровизированный парад и обход пабов Сан-Франциско, завершаясь тусовкой на пляже в аквапарке. Мы с моим лучшим другом составили планы на вечер. Я должен был маршировать с оркестром, пока мы не окажемся где-то рядом с Юнион-сквер, где соперники из USC традиционно устраивали свой пятничный сбор. Там мне следовало улизнуть от оркестрантов, сменить ярко-красный форменный пиджак и шляпу-ведро в стиле Гиллигана (названа так в честь героя ситкома 1960-х годов «Остров Гиллигана») на что-то более подходящее для выпивки и флирта с молодыми одинокими женщинами и встретиться с моим другом в баре дорогого ресторана Trader Vic’s.

Я был безнадежно застенчивым и неуклюжим, почему, собственно, и был уверен, что этот план не сработает. А вот мой друг был высоким, симпатичным и излучал уверенность в себе, этакий Холмс в паре со мной в роли Ватсона. Он утверждал, что мы проведем лучший вечер в нашей жизни, если я просто буду все делать как он. Итак, решение было принято: я упаковал синий блейзер, галстук, сорочку, серые фланелевые брюки и лоферы в концертную сумку вместе с саксофоном и отправился в Город, который знает, как надо.

Как и планировалось, я потихоньку улизнул от оркестрантов на Юнион-сквер, переоделся в туалете универмага и направился в Trader Vic’s. На улице собралась внушительная толпа, бар внутри был переполнен. Когда мы туда заглянули, в бар уверенно вошла группа прекрасно одетых молодых женщин. Следом за ними появились молодые люди, одетые в свитера USC, джинсы и теннисные туфли.

Администратор их остановил: «Я сожалею, но заведение переполнено. Никто не может войти в бар, если у него не зарезервирован столик для ужина». Мужчины с тоской посмотрели вслед женщинам, которые только что вошли. Они попытались было спорить с администратором. «В любом случае вы не выглядите достаточно взрослыми, чтобы выпивать. Пожалуйста, отойдите в сторону».

Друг повернулся ко мне. «Идем, – сказал он. – Давай выпьем». Не дожидаясь моего ответа, он вошел в ресторан. Одетый в идеально сшитый синий блейзер, сорочку из ткани «оксфорд», трикотажный галстук и серые фланелевые брюки, он выглядел так, словно родился с идеальными манерами (хотя был сыном агента по торговле недвижимостью из Вакавилла), и вел себя соответственно. Подойдя к стойке администратора, он посмотрел мимо него в зал и крикнул: «Кэрол, это ты?» Разумеется, там никого не было, но администратор повернул голову, чтобы посмотреть,