Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов

Конкуренты были чужаками — а Славик свой, знавший все и всех — знавший, кому можно смело выдать в тяжко-похмельный день аванс под будущие поставки металла; кто ценит больше всего вежливое обращение по имени-отчеству, не особо присматриваясь при этом к весам; а кто наоборот — никогда не придет вновь к обсчитавшему его хотя бы на рубль...

Бизнес шел успешно, пока не появился Филя. Филя — это не имя, не сокращение от Филиппа. Филя — старое школьное прозвище, от фамилии Фи лимонов. Когда-то, теперь уже довольно давно (незаметно, год за годом — а вот и отпраздновали в прошлом июне двадцатилетие выпуска) они учились со Славиком в одном классе. Но друзьями отнюдь не были, скорее наоборот.

И Славик сильно подозревал, что именно эта давняя глухая вражда, перераставшая порой в жестокие подростковые драки, и не забытая (по крайней мере Славиком) — сыграла не последнюю роль в решении Фили влезть в его бизнес. Может и не первую роль, но и не последнюю, это точно.

Свою лавочку Филя открыл метрах в четырехстах, не больше, если смотреть по прямой. Но — за путями железки, в другом районе. А там все решали другие люди. Нельзя сказать, что Славик ничего не сделал — он тут же сообщил курирующему его точку бригадиру, что доходы и, следовательно, отчисления, упадут резко и скоро — рядом объявился нечистый на руку конкурент, безбожно поднявший расценки... Клеветой это не было, Филя действительно работал поначалу практически по нулям, может даже себе в убыток — надеясь отправить одним ударом Славика в нокаут...

Кончилось все обыденно: крутые парни из двух районов потолковали и решили, что солнце большое и места под ним хватит всем — не надо только борзеть и строить друг другу подлянки — а потому цены надлежит держать одинаковые и повышать одновременно.

Бывшие одноклассники скрепили третейское решение рукопожатием, криво улыбаясь и не глядя друг на друга — и с тех пор сидели каждый по свою сторону границы, поминутно ожидая какой-нибудь пакости от соперника и исподволь, без явного нарушения конвенции, переманивая разными хитрыми приемами клиентуру...

Знание контингента не помогало — Филя был местный и тоже знал всех, ничуть не хуже Славика. В те времена, когда Славик занимался макулатурой и макулатурными книжками — его нынешний соперник сидел “на хрустале”, делая карьеру в пункте приема стеклотары.

И вот теперь этот гаденыш Филя наверняка придумал что-то хитрое и гнусное с алюминием...

Раздумывая, какую очередную каверзу мог изобрести паразит Филя, Славик чуть не забыл про торчащую из багажника штуку — вернулся от двери подъезда, достал пентаграмму, запер багажник и кряхтя взвалил приобретение на плечо...

Скажу Светке, что антикварная вещь... что это... ну-у... рама для модернового зеркала, вот это что... она, дура, любит всякие прибамбасы такие...

Но объясняться в дверях с супругой не пришлось, она увлеченно смотрела какой-то свой сериал (по его мнению, необычайно гадостный). Славик недоуменно глянул на часы и аж присвистнул от удивления.

Вот это да! Накрылось “Поле чудес”... Где же я умудрился потерять целый час, неужели так долго возился со штукой...

И он пронес пентаграмму в дальнюю комнату, считавшуюся, довольно условно, “его”. Осторожно положил на ковер, решив пристроить куда-нибудь после ужина, чтоб не мозолила глаза и не попадала под ноги.

За одиноким ужином он опять размышлял о кознях конкурента; потом поплелся к телевизору — сериал, к счастью, вроде заканчивался; потом набежали отпрыски со своими наиважнейшими проблемами — Светка, лежа на диване перед телевизором, ехидно на него поглядывала: мол, я целый день занималась твоими детьми, давай и ты поисполняй родительские обязанности...

Короче говоря, про хреновину Славик вспомнил, лишь отправившись спать в свою комнату (уже пять лет, после рождения Лешки, у них были разные спальни и ночные визиты Светки становились все реже; впрочем, ни ее, ни его этот факт ничуть не расстраивал).

Пентаграмма лежала, раскинувшись на ковре во всю ширь, и Славику показалось, что блестит она сильнее, чем раньше. Но, скорее всего, эффект объяснялся более ярким освещением. И вдруг он вспомнил, где и когда видел точно такую пентаграмму — воспоминание всплыло именно сейчас, когда она лежала горизонтально и под ногами.

Ну точно, так и есть... Тот же размер, только та была деревянная... И форма точно та же... правильный пятиугольник... Абсолютно правильный... Симметричный...

* * *

Это случилось в Баболовском парке — в самом удаленном и заброшенном из царскосельских парков. Причем дальняя часть парка, примыкавшая к дачному поселку Александровская, была наиболее дикой и заросшей. А в поселке отдыхали каждое лето дети Славика от первого брака.

Они и вытащили в один прекрасный августовский день приехавшего к ним Славика в парк за грибами. Грибов он не нашел, да и вообще не слишком любил это занятие. Зато обнаружил одно любопытное местечко.

На крохотной укромной полянке кто-то выложил из ровненьких березовых, с руку толщиной, полешек пятиугольник. Рядом остатки небольшого костерка. Но самое интересное оказалось в центре пентагонона — там лежала небольшая, с куклу Барби, фигурка. Из розового воска? стеарина? — Славик не знал, чем они различаются. Фигурка грубо вылепленная, черты лица схематичные. Но мужская, никаких сомнений, — первичный признак гордо целился в небо.

Вот так, — подумал Славик, — вот так оно и бывает... Выходишь с чадами воскресным днем поискать грибов и находишь неизвестно что... Кто-то ведь сидел тут ночью — а зачем иначе костер? — и занимался самой натуральной черной магией... Наверняка в полночь, самое подходящее время для таких темных игр... Но кто?.. Подростки, ворожащие над фигуркой нелюбимого учителя?.. Глупые, начитавшиеся дурных книжек детишки, для которых это просто очередная веселая хохма?.. Или кто-то, знающий что он делает и верящий в действенность всего этого?

А может, он подумал не это — за полгода мысли, пришедшие тогда в голову, изрядно позабылись. Но Славик прекрасно помнил ощущение брезгливого неприятия, охватившее его немного спустя, когда он подошел еще ближе, к самой границе пятиугольника и пригляделся к фигурке.

Нет, не так. Сначала он лишь удивился, а секунду спустя инстинктивно протянул руку — взять, вытащить из фигурки крохотный клинок — зачем? Алешке? — нет уж, спаси и сохрани от таких подарочков... И только потом, осознав до конца, что увидел, отдернул руку и отшатнулся сам.

Клинков было