После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

вызов. Жизнь здесь ничего не стоила! Никто из надзирателей не рисковал выступить против этих типов, боясь мести с их стороны. Даже те, кто решал покинуть мир блатных, подвергал свою жизнь риску, так как для любого «уважающего закон блатного» было долгом убить такого отступника. Даже когда такие люди оказывались на свободе, охота на них не прекращалось. Здесь часто говорили: «Кто знает, что будет завтра?» Многие из преступников решили в свое время воспользоваться войной, чтобы обрести свободу. И многие хотели как можно скорее попасть в Германию, так как им говорили, что там хорошо живется. В магазинах все есть, и граждане не находятся под таким строгим контролем, как это происходит в Советском Союзе.

Мои товарищи вернулись с работ поздно. Все были усталыми и разбитыми. Бросалось в глаза то, что они находились в плохой физической форме. Им пришлось развозить землю на примитивных колесных тачках. Они рассказали мне, что никто фактически не контролировал работы, кроме бригадиров. А мои товарищи, похоже, попали в немилость. Возможно, из-за незнания лагерных обычаев или, как их здесь называют, «законов», они настроили некоторых бригадиров против себя. Когда Оттель направился в мастерскую, чтобы отремонтировать там что-то, то по дороге он встретил одного из блатных, который оказался бригадиром. Он окликнул Оттеля, но тот, в силу своего неведения, проходя мимо, заметил, что если блатному что-то нужно, то пусть он подойдет сам. Бригадир ударил Оттеля кулаком в живот. Оттель сразу же попытался нанести обидчику удар в голову, но промахнулся, и тут на помощь блатному поспешили другие уголовники. Оттель заявил им, что если они что-то от него хотят, то пусть встретятся с ним один на один за бараком. Надзиратель встал на сторону Оттеля и увел его с собой. На обратном пути в барак бригадир ничем о себе не напоминал. Как мы узнали позже, фамилия того «блатного» была Мирошниченко.

Слава богу, нам удалось перейти в другую бригаду, где бригадиром был бывший капитан, который учился в советском военном училище. Он был настроен очень доброжелательно по отношению к пленным немцам и всегда защищал нас. Он защитил нас и от остальных бригадиров. Бригадир предпочитал хранить в секрете причину, по которой был осужден. Я предполагаю, что имел место воинский проступок. Он был согласен с тем, что нас слишком сурово наказали сроками на 8—10 лет по статье 206, по которой максимальный срок – 5 лет. По его распоряжению нас поставили рыть шурфы. Это очень тяжелый труд, к тому же возведенных для этого лесов оказалось недостаточно, и расположены они были неправильно, но, по крайней мере, за этот труд мы получали немного хлеба сверх положенного пайка.

Рано утром мы отправляемся к месту работы, которое находится примерно в километре от лагеря. Там стоял холм, который предстояло снести. С помощью ломов, кувалд и лопат мы рыли в склоне холма шурфы глубиной 4–5 метров. Чем глубже, тем опаснее становились работы, так как лесов не хватало и они располагались неправильно. Тот, кто трудится внизу, должен остерегаться попасть под камни из-под лопат товарищей сверху. Пока произошло относительно мало несчастных случаев. Камни, которые мы выкапывали, поднимали вверх на тросах или плетеных веревках в корзинах, которые плели здесь же, в лагере. Даже без груза они тяжелые. За всю эту тяжелую работу платили очень скудно.

Удовольствие работать в бригаде с друзьями продлилось недолго. Новый комендант лагеря, капитан, который какое-то время пробыл в плену в Германии, как я сумел понять из сделанных им замечаний, распорядился, чтобы в каждой бригаде работало не более одного немца. Это было очень плохо для моих товарищей, которые не понимали русских без моей помощи. Меня перевели в бригаду Ключникова. Это плотники, которые базировались в 206-й женской колонне, примерно в 3 километрах отсюда. Бригада состоит в основном из уголовных элементов. В ее составе всего 24 человека, из которых работали от 15 до, временами, 18. Остальные все время проводили в женской зоне. Каждый день лагерные начальники несколько меняли состав бригады, чтобы люди могли выпустить пар.

Как-то по дороге к женскому лагерю нам пришлось идти по местам, где трудились женщины. Пока мы шли мимо, между ними и блатными завязался разговор, касавшийся самых низменных животных инстинктов. Обе стороны легко и непринужденно беседовали о том, отчего даже проститутки залились бы румянцем. Дети из семей охранников в возрасте 6 или 8 лет каждое утро по дороге в школу слышат эти разговоры. Они смеются над ними, потому что не знают других тем для шуток. В целом если посмотреть на лица этих детей, то на них написано какое-то недетское выражение.

По прибытии в лагерь мы сразу же впряглись в работу, как рабочая скотина, в то время как бездельники болтались поблизости в ожидании возможности пробраться в женские бараки. Один из них оставался наблюдать за обстановкой, чтобы их не застали врасплох. При малейшей опасности такой наблюдатель всегда начеку, и эти люди немедленно возвращались на рабочее место, вырывали инструменты из рук работающих и начинали копать как сумасшедшие. Сменив таким образом тех, кто уже работал здесь часами, они создавали у контролеров впечатление, будто именно они здесь являются лучшими рабочими. Само собой разумеется, что, как только контролер снова скрывался из виду, они отбрасывали инструмент и опять пропадали.

Тех из работяг, кто не мог работать, избивали и уменьшали им количество еды. Однако проценты наработки определяют как раз бездельники и блатные, а в дни выдачи зарплаты на их долю, конечно, приходили самые большие денежные суммы. Большинство рабочих охотно жертвовали своими деньгами, лишь бы сохранить хорошие отношения с бригадиром.

Посмотрев на истощенные фигуры местных обитателей, любой понимал, что здесь царил голод. Все физически были слишком слабы, чтобы попытаться выступить против несправедливости, которую чинят уголовники. Эти животные с помощью кулаков устанавливали здесь свои жестокие законы, и я с облегчением узнал, что блатные в основном обращались с нами, немцами, немного лучше, чем с соотечественниками.

Однажды я встретил в лагере капитана, начальника лагерной охраны, того самого капитана, который допрашивал меня и отправил в этот лагерь. Я снова попросил у него вернуть мне словарь, который он забрал. И он снова отказал, заявив:

– Изучайте наши решения по выполнению пятилетнего плана, которые здесь есть, этого для вас достаточно!

И он указал на плакаты по обе стороны дороги в лагерь, которые призывали выполнить план пятилетки.

– Если вы вернетесь на родину, полностью отбыв срок наказания, вы, так или иначе, достаточно хорошо изучите русский