После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

Входит Вольф. Он тоже выглядит уставшим и измотанным. И его лицо опухло – ему еще труднее приходится с насекомыми, поскольку он постоянно носит очки.

– Добрый вечер, Вольф!

– Добрый вечер, Берт!

– Слава богу, день закончился. Что нового? – Он смотрит на меня своими большими голубыми глазами. Только тут я заметил, что сегодня он выглядит особенно серьезным.

– В чем дело, Вольф? – спросил я.

Усталым печальным голосом мой товарищ отвечает:

– Берт, Оттель умер!

– Этого не может быть! – выкрикиваю я. – Как ты узнал?

Вольф садится напротив меня.

– Сегодня на работе я познакомился с одним новеньким, который только вчера вышел из лазарета. Узнав, что я немец, он подошел ко мне и рассказал, что 9 июня там умер кто-то из немцев. Он не мог точно назвать имени, но, когда я назвал фамилию Оттеля, он подтвердил ее.

Я сидел будто оглушенный. Это просто не могло быть правдой. Оттель попал в плен вместе со мной в Сталинграде 2 февраля 1943 года. Мы были рядом с марта 1944 года, за исключением нескольких месяцев, делили горе и радость. В 17 лет он уже был солдатом, и до сих пор ему удавалось преодолевать все. Он не знал, что такое говорить неправду. Он всегда шел вперед прямо, не зная компромиссов, а теперь его больше нет в живых. Я подумал о его жене и детям, которые давно ждут его.

– Мы должны пойти к женщине-доктору. Только она может дать нам точное объяснение. Может быть, это умер кто-то другой из немцев.

Я с трудом, преодолевая боль, заковылял в санчасть. Маленькая женщина-доктор спросила, что мне нужно. Поскольку мы, немцы, всегда держались вежливо и сдержанно, мы пользовались некоторыми преимуществами при обращении, по сравнению с прочими осужденными.

– Простите меня, пожалуйста, фрау, но нам сказали, что умер наш друг Оттель Гётц. Вчера из лазарета явился выздоравливающий, который рассказал нам об этом. Мы потрясены и очень хотим знать точно, правда ли это. Мы просим вас, когда будет возможность, спросить в лазарете, действительно ли тем умершим был Оттель Гётц.

Маленькая докторша пообещала узнать об этом при первой же возможности. Я поблагодарил ее и побрел обратно к Вольфу. С ним уже были Оскар и Рупрехт, которые тоже не могли принять печальную новость. Оскар заявил:

– Пока у нас не будет официального подтверждения, я не верю в это.

Весь ужас полученного известия и то, что мы не знали о нем правды, стало для всех нас кошмаром. Но на следующий день меня вызвала к себе в санчасть доктор.

– Ваш друг Гётц жив. Там умер кто-то другой из немцев, имени которого мы не знаем. Я видела доктора из больницы, который лично подтвердил мне, что Гётц жив.

Я с великой радостью поблагодарил ее и изо всех сил поспешил к своим друзьям, которые, как это обычно происходило в это время, были заняты вечерней беседой.

– Оттель жив! Я иду прямо от доктора, и она подтвердила это. Там, к сожалению, умер другой наш соотечественник, имя которого неизвестно.

Все вздохнули с облегчением. Все обрадовались, узнав эту новость.

За то короткое время, что мы находились здесь, произошло уже два убийства. Первым случаем было, когда бывший блатной, который стал старшим по лагерю, зарезал другого блатного. Служба НКВД быстро убрала его, так как он был «сложным экземпляром», по крайней мере, так мне сказал другой блатной. До этого убийца уже успел забрать еще две жизни тем же способом. В качестве наказания за это его перевели в другой лагерь, где поручили ту же работу старшего по лагерю. Об официальном суде и приговоре нам ничего не сообщали.

Второй случай произошел вчера вечером. На этот раз старший по лагерю зарезал заключенного, отвечавшего за распределение работ. Старшим по лагерю был старый «законник», профессиональный преступник, а его жертвой стал «ренегат». Страшно бывает даже смотреть на то, как ведут себя эти животные, когда ссорятся друг с другом. Их любимым оружием являются ломы и топоры. Пойманный на воровстве ложится на землю, а остальные прыгают на нем, как на резиновом матрасе. В некоторых случаях они ведут себя еще более дико. Вора связывают по рукам и ногам и подбрасывают высоко в воздух, после чего он без сознания падает на землю. Для меня все эти случаи, демонстрирующие звериную натуру этих тварей, являются в высшей степени отвратительными.

Будучи в этом лагере, я трижды подвергся случаям жестокого обращения. В первый раз мой бригадир Ключников в пьяном состоянии ударил меня без всякой на то причины березовым поленом толщиной в человеческую руку прямо в правое предплечье. Моя рука распухла и несколько дней причиняла мне ужасную боль. Во второй раз один из блатных в этой же бригаде ткнул мне в глаза большой и указательный пальцы своей правой руки за то, что я отказался нести обратно в лагерь его инструменты. В третий раз еще один блатной нанес мне несколько сильных ударов по почкам за то, что решил, что я якобы забыл топор. Это было обычным делом для этих бандитов. Если они что-то теряли или совершали ошибку, они просто обвиняли во всем кого-то из немцев. Немец одинок и не может защитить себя, а кроме того, его гораздо проще заставить держать язык за зубами. Если он попытается что-то сказать, всегда следует:

– Заткни свою глотку, фриц! Фашист! Проклятый пес!

Никак не показывая своей ярости, сжимая кулаки в карманах, немец контролирует себя и не дает выхода вырваться наружу презрению.

Прошла неделя с тех пор, как нам сказали, что Оттель жив. Но сегодня меня вызвали к русской женщине-врачу, которая сообщила, что передала мне ложную информацию. Оттель умер. Сегодня утром она лично ездила в больницу и навела справки о Гётце. Там она обнаружила, что Гётц умер от пневмонии в 6 часов утра 9 июня. Нам потребовалось несколько дней, чтобы снова начать нормально воспринимать происходящее в лагере. Оттель был моим лучшим другом, его любили и уважали мы все. Невозможно предсказать, а порой и понять судьбу. Вот так многие мерзавцы возвращаются домой, в то время как лучшие люди остаются на обочине дороги!

Неудачная попытка побега

После четырех уколов витаминов боль в моей левой ноге несколько отступила. Оскару тоже стало немного легче. Однако работа все еще очень утомляла меня. Поскольку я все еще был очень слаб, меня определили в бригаду, работавшую на территории лагеря, которая занималась подготовкой лагеря к зиме. В течение