Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

Во всяком случае, я закончил новую пьесу около 3 января; она «больше и лучше» старой – думаю, это лучшее, что я сделал. С тех пор я ее переделываю. В канун Нового года я встретил одного из своих близких друзей, Кеннета Рэсбека, который был ассистентом профессора Бейкера. Он приехал сюда на год. Мы пошли гулять, и на одну ночь я забыл о своих печалях, мотаясь по всему Парижу в рабочих и коммунистических танцевальных залах, в трущобах города, видя удивительные и невероятные вещи. На следующий день я встретил его тетю и женщину из Бостона лет 35 и 30 каждая, двух очень милых и очаровательных дам, у которых здесь студия. Они арендовали большую машину на три месяца и собираются совершить турне по всему югу Франции; они хотят, чтобы я поехала с ними. Я уже почти решил ехать – я был болен, измотан и измучен, когда они меня встретили; они снова поставили меня на ноги. О том, что я видел здесь, где побывал в этом прекрасном и великолепном городе за последние три недели, мне придется рассказать вам в другом письме. Не расстраивайтесь из-за меня. Я приехал писать, и писать меня заставили – теперь я рад, что это было украдено. Я получил от всего этого огромную пользу. Я давно собиралась отправить свои впечатления об Англии домой, но этого не случилось. Теперь я в порядке, у меня есть друзья, и я вижу новые вещи – за шесть недель я выучил достаточно французского, чтобы пойти куда угодно; чтобы получить все, что захочу. Мои друзья возили меня на машине в Версаль, Сен-Жермен и в Реймс, где находится великий собор. В одиночку я побывал в Шато-Тьерри и в лесу Белло, где так хорошо сражались американцы.

Что касается денег, то если бы вы смогли помочь мне хотя бы 100 долларами в месяц, мне бы хватило. В одиночку я мог бы путешествовать немного дешевле; с этими людьми это будет немного дороже, так как я не буду еще одной губкой; и я увижу гораздо больше. Тем временем я подготовлю свою пьесу, чтобы отправить ее в Америку, и напишу другие рассказы, которых у меня полно.

Продолжайте посылать почту в Американ Экспресс, Париж – не знаю, каким путем мы пойдем, но я буду оставлять или посылать адреса пересылки здесь. Это самый лучший план. Пожалуйста, пишите и сообщайте мне все новости; в следующий раз я расскажу вам больше.

Надеюсь, вы получили мою телеграмму на Рождество, я никого не видел в день Рождества; дважды ходил в ресторан за едой; писал весь день и очень надеялся получить весточку от кого-нибудь из вас.

Напишу вам всем позже.

С большой любовью,

Том

Следующее письмо Вулф написал в ответ на письмо своего брата Фреда, в котором он сообщил, что Мейбл Вулф Уитон перенесла операцию, и упрекал его в том, что он потерял чек, присланный ему матерью, и намекал, что ему давно пора вернуться домой. В комментарии к этому письму, сделанном позже, Фред Вулф говорит: «Я осуждал Тома тогда, ибо действительно не понимал, о чем он говорит… Я признаю себя виновным в том, что я, а также, возможно, и другие члены семьи (конечно, не мама), неправильно поняли его тогда и слишком сильно на него накинулись. Я думаю, позже мы с Томом полностью поняли друг друга».

Фреду Вулфу

Париж

27 января 1925 года

Дорогой Фред:

Я только что получил твое письмо, в котором сообщалось об операции Мейбл; я пишу ей одновременно с этим письмом. Я ценю мотивы, которые не позволили тебе написать мне в то время. Я глубоко благодарен за то, что все обошлось благополучно и что она поправляется.

Также позволь поблагодарить тебя за ваш вклад в чек. Я поблагодарил маму в письме, которое сейчас должно быть дома. В этом письме также содержатся объяснения о потере первого чека и о том, что я прекратил выплаты здесь, и что он находится в полной безопасности». [В письме к матери от 20 января 1925 года (см. стр. 98 книги «Письма Томаса Вулфа к матери») Вулф писал: «Произошло вот что: Я получил твой чек в январе. Он был оплачен вами и выписан на Американ Экспресс», Париж… Вашего имени на обороте не было. Я пошел в Американ Экспресс, чтобы обналичить его. Там мне объяснили, что его может обналичить только Джулия Э. Вулф, и только после того, как на обороте будет стоять ее подпись… Где-то, как-то – где, когда, я не знаю – я потерял ваш чек… но я совершенно уверен, что никто не сможет его обналичить»] В письме также рассказывается о моей деятельности здесь и в Англии. Думаю, прочитав его, ты поймешь, что с моей стороны не было никаких глупостей и что я упорно трудился.

Ты говоришь о моих трех месяцах в Европе и заключаешь, что примерно в это время я буду готов вернуться домой. Мне кажется, ты не совсем понимаешь обстоятельства: я попытаюсь объяснить их тебе сейчас.

Думаю, ты понимаешь, Фред, что я испытываю к тебе величайшее уважение и восхищение – но не думаю, что ты всегда понимали мои мотивы или определенную цель в моей жизни, к которой я стремлюсь. Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда готов и хочу зарабатывать себе на жизнь, и что я могу это делать, преподавая в каком-нибудь университете. Я хочу, чтобы ты знал, что я добросовестно и упорно трудился над этой поездкой и что до получения чека, так щедро присланного тобой и мамой, я использовал свои собственные деньги. То, что мне пришлось просить кого-либо о помощи, вызывает у меня глубочайшее сожаление. В мои намерения не входило просить кого-либо, особенно членов моей семьи, о какой-либо значительной помощи в этой поездке. Как я, кажется, уже говорил тебе, в мае или в июне я смогу получить помощь, если она мне понадобится, от друга, который в это время унаследует деньги.

Ты должен постараться понять, что я очень много работаю, практически в одиночку, без друзей, потому что верю в себя и в свою способность в конечном итоге добиться успеха. Кроме того, ты должен постараться понять, что путь, который я выбрал, нелегкий, и что цель этой поездки за границу – предотвратить, если возможно, необходимость моего возвращения к преподаванию – преподаванию, которое является критической работой и которое иногда убивает или сильно ранит творческий талант. Когда я