Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

дикой природы переоделся в форму цвета хаки, надел очки и ещё почему-то воротник Шанца[42]. Только через некоторое время они вздохнули с облегчением: никаких проблем с законом у нас не было, а просто наш новый «друг» проявлял любезность и хотел пообщаться.

Так, задержавшись на два часа, мы всё-таки отправились дальше, наконец ни о чём не тревожась, спокойно наслаждаясь горным треккингом.

Долина Сулигада, столь дорогая сердцу Питера Маттиссена, вела нас к северу. Должен признаться, дорога была тяжелее, чем мне запомнилось. Путь шёл неровный, некоторые лесистые подъёмы через минуту-другую заканчивались внезапными обрывами, ведущими прямо к реке, и приходилось изрядно попотеть. Несмотря на то, что высота была всего 2500 метров, я уже усиленно глотал воду. И не уставал напоминать своим товарищам: «Если у вас моча темнее шардоне, значит, пейте больше».

Мы неспешно поужинали в Сангте макаронами с жареной тушёнкой, наслаждаясь остановкой: дождь не торопился. В деревушке Сангте было немало док-па. Здесь, впрочем, уже попали в поселение, где сильно было влияние Тибета, оставив позади низовья долины с её шаманскими традициями. Простые резные фигурки исчезли, и на их место пришли камни мани и молитвенные флаги.

Чхепка, куда мы стремились попасть, оказалась намного дальше, чем мне запомнилось. Майкл стал отставать – однако он правильно делал, что двигался в своём собственном темпе.

Мы несколько раз пересекли реку по консольным мостам, а после начали подъём по сосновому бору. Из-за недавней засухи здесь случалось много пожаров: в некоторых местах огонь тлел неделями. Взглянув на склоны холмов напротив, мы увидели дым, повсеместно клубившийся в долине. Иногда приходилось идти по пеплу и обугленным сучьям, которые скатились вниз по склону. Порой нам даже попадались тлеющие пни.

До Чхепки я дошёл в половине шестого вечера. Стояла сушь, и находиться здесь было намного приятнее, чем в прошлый раз: тогда здесь раскинулось сплошное болото. Когда меня нагнали остальные, я впервые увидел наших носильщиков и мулов. Кроме проводников Чхиринга и Вангчху, с нами шли ещё четверо носильщиков из Дунаи.

Проводники с ними прежде не были знакомы – однако мы рассудили, что так выйдет дешевле, чем переправлять людей из Катманду. Трое из этой четвёрки собирались служить Вангчху «поварятами»: помогать ему готовить и устанавливать кухонную палатку. Их звали Джайа, Мин Бахадур и Раджендра Бохора. Четвёртый, по имени Рамеш, – самый младший помощник. Также с нами были двое погонщиков, которым предстояло ухаживать за пятнадцатью вьючными животными. Поскольку мы все городские жители, то мы стали называть этих дружелюбных животных то лошадьми, то пони, то ослами, а то и как положено – мулами.

На самом деле все пятнадцать особей были мулы – неспособные к размножению дети самца-осла и самки-кобылы. Сильные, хорошо воспитанные, они не доставляли нам никаких неприятностей. Однако, несмотря на эту биологическую классификацию, мы звали Пунну и Судипа, погонщиков мулов, не иначе как «ребята с пони».

Пунна держал себя уверенно и любил носить красивую одежду: розовый пояс, крутые солнечные очки, джинсы с низкой посадкой. Он чем-то напоминал американского рэппера Снуп Догга, так что мы с первого же дня прозвали его Снупом.

Когда остальные добрались до Чхепки, быстро поставили палатки. Парни из Дунаи были в треккинговом деле новички, и длинные колья современных палаток их сначала позабавили. Но скоро они разобрались, что к чему.

Мы устроились в лагере. Я радовался, что теперь у меня снова полное снаряжение: хотя вечер стоял тёплый, за ужином на открытом воздухе было приятно сидеть, натянув дополнительный слой-другой одежды.

Майкл умаялся и сразу отправился спать в палатку. «Тяжело было, – сказал он. – Никогда ещё так не уставал». Мы же хорошо поужинали, да ещё и перед едой нам подали горячие полотенца для лица. Так придумал делать Вангчху: эта приятная процедура ждала нас теперь каждый вечер. Никогда раньше во время треккинга меня так не баловали: Вангчху стремительно превращался в настоящую драгоценность в моих глазах.

12 мая, четверг. От Чхепки (2672 метра) до Речи (3027 метров) 8,2 километра

Я проснулся в пять утра – шёл сильный дождь. Я радовался, что снова ночую в палатке. Есть в этом что-то уютное, первоосновное – завернуться в пуховик под нейлоновой крышей. Ко времени аппетитного завтрака, включавшего горячий кофе из стальной кофеварки, которую мы купили специально для похода, дождь практически перестал. К восьми утра мы собрались и пошли дальше.

И снова я забыл, какая тяжёлая местами здесь дорога. Я шёл, опережая остальных, и добрался до того места, где раньше сгорел мост. Теперь на его месте поставили временный – если можно так назвать ствол дерева, переброшенный на другой берег.

Перейти мне помогли младший носильщик Рамеш и один из рабочих, строивших новый мост. Оказавшись в безопасности, я остановился и начал снимать, как переходят через реку остальные. Мулы, добравшиеся до места, пересекли реку вброд немного выше по течению. Моя сумка была навьючена на ведущего мула, и я беспомощно наблюдал, как она почти наполовину уходит под воду. Это быстро научило меня, что все вещи надо убирать в полиэтиленовые пакеты, ещё лучше – в непромокаемые мешки. К счастью, спальный мешок остался сухим.

Тем утром нам пришлось карабкаться по петляющей тропе, ведущей на двести метров выше реки, а потом тут же спускаться обратно. Не останавливаясь, я перешёл реку по новому металлическому подвесному мосту и добрался до Речи, где мы останавливались на обед. Здесь как раз и дома, и одежда местных носили явственный тибетский отпечаток. Только я разулся, как пошёл дождь. Через двадцать минут подоспели остальные. Майкл шёл всё медленнее и всё больше уставал. Дождь усиливался.

Пока мы обедали под крышей, Йен предложил остаться здесь на ночь: дождь шёл проливной, а до места, где изначально планировалось встать лагерем, оставалось несколько километров. До Тапризы, больницы амчи и Рингмо мы доберемся уже завтра. Идея нам понравилась. Мы уплетали за обе щёки, предвкушая неторопливый вечер. После я удалился к себе в палатку сменить носки – впервые за неделю, начиная с Брисбена.

Я заполнил дневник и принялся во второй раз перечитывать «Путешествие в тишину» Уэйда Дэвиса – книгу о его экспедиции на Эверест в 1920-х гг. и о том, как Первая мировая война сказалась на альпинизме.

Вечером, после ужина, когда мы разошлись по палаткам, высоко на тёмных горных склонах таинственно поблёскивали чьи-то костры.

13 мая, пятница. От Речи (3027 метров) до Рингмо (3648 метров) 10,5 километра

Спал хорошо. Утро в Речи выдалось ясное и солнечное, и мы с удовольствием позавтракали