Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

118 ГПК, должно доказать те обстоятельства, на которые оно ссылается. Но по сравнению с другими истцами в спорах о праве собственности, государство-истец, благодаря презумпции государственной собственности, оказывается в преимущественном положении в двух отношениях.

Во-первых, государству не нужно доказывать наличия у него права собственности на вещь, а достаточно доказать отсутствие у ответчика данных о принадлежности ему спорной вещи на праве собственности, так как при этих условиях имущество признается бесхозяйным и, согласно ст. 68 ГК РСФСР, переходит в собственность государства. Так, Ленинградским областным судом разрешен ряд дел по искам местных Советов об изъятии жилых строений у владельцев, у которых нет документов о праве собственности на эти строения и которые, в обоснование своего права, ссылаются лишь на якобы имевшие место в прошлом юридические факты (наследование, покупка, строительство и т. п.), в силу которых право собственности возникло в их лице. Местные Советы, предъявляя эти иски, не ограничивались простой ссылкой на презумпцию государственной собственности, а указывали на определенный факт – на отсутствие документов о праве собственности у ответчиков. Вместе с тем местные Советы, выступавшие по названным делам в качестве истцов, не были обязаны положительно доказывать отсутствие права собственности у ответчиков. Так как истец доказал один из тех фактов, при наличии которых вступает в действие презумпция государственной собственности, то теперь уже ответчик для того, чтобы добиться отклонения иска, должен доказать, что несмотря на это он является собственником спорного имущества.

Во-вторых, ответчик против иска государства не может защищаться ссылкой на один лишь факт владения спорной вещью, так как презумпция правомерности владения в этих случаях парализуется презумпцией государственной собственности, а обязан доказать правовую обоснованность своего владения. Прямое указание на это содержится в определении ГКК Верховного Суда РСФСР по делу Якунина, в котором впервые в нашей судебной практике была выдвинута идея презумпции государственной собственности. Отменяя решения по этому делу, вынесенные нижестоящими инстанциями, ГКК Верховного Суда РСФСР указывала: «Надо отбросить старое положение, не вошедшее в гражданские законы РСФСР и противоречащее им, что всегда фактический владелец предполагается собственником, пока не будет доказано противоположное. Такая постановка вопроса возможна разве только в спорах между частными лицами одного класса (трудящихся или нетрудящихся между собой), но в спорах государства с частным лицом, особенно из нетрудящихся, должна быть установлена презумпция в пользу государства, т. е. частное лицо должно доказать свое право собственности, и голословное его заявление о том, что оно потеряло свои документы, не может служить основанием его прав».[364]

Ссылка на классовую принадлежность участников спора теперь, когда остатки эксплуататорских классов в нашей стране ликвидированы, конечно, устарела. Однако и в настоящее время, пока сохраняется презумпция государственной собственности, сохраняет также свое действие правило о неприменимости предположения о правомерности владения в спорах, в которых в качестве истца выступает государство. Это означает, что защита против такого иска должна быть более интенсивной, чем в иных спорах о праве собственности, так как ответчику приходится здесь положительно доказывать свое право собственности на спорную вещь, не ограничиваясь ссылкой на факт владения. Но такая обязанность, возлагаемая на ответчика, не является простым следствием предъявления иска государством, а возникает в результате доказанности тех фактов, на которые в обоснование своего требования ссылается истец.

Таким образом, можно считать установленным, что практика не знает применения неопровергнутых и в то же время недоказанных презумпций, так как презумпции советского гражданского права, в том числе и презумпция государственной собственности, применяются только при доказанности условий, на которые рассчитаны эти презумпции, согласно указанию закона. Поэтому и вопрос о значении презумпций следует ставить иначе, чем он ставится сторонниками презумптивных решений. Нужно говорить не о возможности судебных решений, основанных на презумпции, которая не была ни доказана, ни опровергнута, – таких решений в природе не существует, ибо презумпция не может вступить в действие при недоказанности условий ее применения, – а о характере судебных решений (с точки зрения их истинности), вынесенных на основе положительно доказанных презумпций, при отсутствии у суда других доказательственных данных. В самом деле, можно ли признать истинным судебное решение о признании безвестно отсутствующего умершим, если у суда нет положительных данных о его смерти, но имеются доказательства всех условий и фактов, предусмотренных ст. 12 ГК? Обоснованно ли признание по суду ответчика собственником спорной вещи, если в распоряжении суда нет никаких других доказательств, кроме данных о том, что ответчик владеет спорной вещью? Соответствует ли требованиям объективной истины судебное решение, коим государство признается собственником спорного имущества, если у суда имеются данные только о том, что государство доказало обстоятельства, на которые оно ссылается, а ответчик защищается против иска ссылкой на владение, не доказав его правомерности?

Судебные решения могут быть основаны как на прямых, так и на косвенных доказательствах. Глубоко ошибочным был бы взгляд на вторую группу решений как на решения, так сказать, низшего сорта. В единичных случаях встречающиеся судебные ошибки могут быть допущены при наличии у суда не только косвенных, но даже и прямых доказательств. В целях устранения таких ошибок существует порядок кассационного обжалования, возобновления дел по вновь открывшимся обстоятельствам, а в исключительных случаях – пересмотра вошедших в законную силу решений в порядке надзора. Истинность решений советского суда заключается вовсе не в том, что они обязательно должны быть основаны на прямых доказательствах, а в том, что наш суд не связан формальными доказательствами и их формальной оценкой, подвергая свободной оценке по внутреннему убеждению доказательства, представленные сторонами и собранные, благодаря его активности в процессе, по инициативе самого суда. Поэтому даже при наличии такого прямого доказательства, как признание иска ответчиком, суд обязан, если у него возникают сомнения, проверить такое признание и вынести решение в соответствии с собранными им доказательствами.

Так, несмотря на признание Ф. обоснованности требования Ж. о разделе лицевого счета, суд отклонил этот иск на том основании, что собранные им доказательства свидетельствовали об отсутствии права на жилплощадь у истца, который поселился на площадь своего дяди и не находился на его иждивении, а жил самостоятельно, получая стипендию в вузе и материальную помощь от своих родителей.

При косвенном характере доказательств решение суда будет истинным, если эти доказательства, связанные в единую цепь, с непреложностью приводят к выводу, который формулируется в судебном решении. К числу таких решений относятся также и решения, которые основаны на обстоятельствах, предусмотренных презумптивной нормой и доказанных в ходе судебного разбирательства дела. И здесь суд связывает в единую цепь всю совокупность собранных по делу доказательств, опираясь не только на факт доказанности обстоятельств, предусмотренных презумптивной нормой, но также и на то, что, несмотря на активность суда и участников процесса, никаких других обстоятельств, ставящих под сомнение судебное решение, доказать не удалось. Единственная особенность судебных решений такого рода, в отличие от других решений, основанных на косвенных доказательствах, заключается в том, что в процессе соединения в единую цепь собранных по делу доказательств внутреннее убеждение суда складывается под влиянием не только известных ему фактов, но и той оценки, которую они получают в презумптивной норме закона. Однако ввиду научной обоснованности советских презумпций, обобщенно выражающих постоянно повторяющиеся факты реальной действительности, это обстоятельство не только не ставит под сомнение истинность судебных решений, а, наоборот, способствует достижению объективной истины.

Сообразно с этим определяется значение презумпций, установленных по советскому гражданскому праву.

Презумпции прежде всего имеют процессуальное значение, обеспечивая активность сторон в том именно направлении, в каком каждой из них легче всего представить необходимые для решения дела доказательства. Установление, например, такой презумпции, как презумпция правомерности владения, обеспечивает в первую очередь особую активность того, кто правомерность владения оспаривает. И дело не только в том, что владение само по себе, даже при отсутствии презумпции, является одним из доказательственных фактов в пользу владельца. Дело также и в том, что, как бы это ни показалось парадоксальным, лицу, оспаривающему правомерность владения, легче обосновать свое утверждение, чем владельцу доказать правомерность владения, если у него не сохранилось никаких доказательств об основаниях приобретения спорной вещи. Истец, оспаривающий законность владения ответчика, ссылается на конкретные факты, обосновывающие его притязание. К этому его стимулирует и общее правило ст. 118 ГПК, согласно которому каждый должен доказать обстоятельства, на которые он ссылается, и презумпция правомерности владения, действующая в пользу противной стороны. Ответчик же, напротив, как правило, может сослаться только на факт владения,