Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

в том случае, если весь ход процесса будет опираться на презумпцию невиновности обвиняемого. В гражданском процессе, в соответствии с характером рассматриваемых в нем отношений, необходимой предпосылкой ее разрешения является презумпция виновности правонарушителя.

§ 3. Степени виновности

1

Советскому гражданскому праву, как это видно из его отдельных норм, известны три степени виновности: умысел (ст. 118, 119, 233, 253, 393, 403, 404 ГК и др.), грубая неосторожность (ст. 122, 151, 393, 400, 403, 404 ГК и др.) и простая неосторожность (ст. 118, 119, 253 ГК и др.). В то же время действующее гражданско-правовое законодательство не знает деления форм умысла на прямой и косвенный, а также деления форм неосторожности на небрежность и самонадеянность. Как правильно замечает Г. К. Матвеев, «определение, содержащее основные признаки отграничения одной формы вины от другой и обусловливающее четырехчленное деление вины (прямой умысел, косвенный умысел, самонадеянность и небрежность), приемлемо для советского гражданского права лишь в качестве отправного тезиса: в гражданском праве сложилось иное соотношение различных форм виновности, чем в уголовном, а самое значение деления вины на ее конкретные формы имеет особый характер».[375]

Действительно, как уже отмечалось, характер вины, ее различные формы, степени, оттенки и т. п. относятся к числу существенных элементов состава уголовного преступления или, во всяком случае, оказывают значительное влияние на окончательное разрешение уголовных дел. Почти в каждом выпуске «Судебной практики Верховного Суда СССР» мы встречаем определения об отмене состоявшегося приговора только по одному тому основанию, что собранными по делу материалами не установлены форма, характер, степень и т. д. виновности обвиняемого. Так, приговор по делу отменен потому, что судебным следствием не установлен умысел, направленный на хищение (определение УСК Верховного Суда СССР от 3 ноября 1950 г.); обвинение А. в хищении признано неправильным потому, что материалами дела установлена лишь допущенная им халатность (определение УСК Верховного Суда СССР от 23 августа 1950 г.); дело по обвинению Б. и М. по ст. 137 УК РСФСР направлено на новое рассмотрение со стадии предварительного следствия потому, что хотя факт совершения ими убийства и был доказан, однако не были выяснены мотивы преступления, которые могут оказать влияние на его квалификацию (определение УСК Верховного Суда СССР от 13 января 1951 г.).

Число аналогичных примеров можно было бы умножить. Но мы намеренно избрали в качестве примеров лишь такие дела, в которых наряду с уголовной ответственностью мог и должен быть поставлен вопрос о привлечении обвиняемых к ответственности гражданской. Нетрудно заметить, что для решения гражданского спора все те обстоятельства, на которые обратила внимание в своих определениях УСК Верховного Суда СССР, никакого значения не имеют. Был ли умысел направлен на хищение или совершение иного деяния, явилась ли недостача результатом умысла или халатности, совершено ли умышленное убийство безмотивно или по мотивам, отягчающим вину преступника, – поскольку всеми этими действиями причинен ущерб, который явился результатом виновного поведения преступников, они должны нести материальную ответственность в полном размере причиненного ими ущерба. В то же время те же самые обстоятельства чрезвычайно важны для правильного разрешения уголовных дел как по линии квалификации совершенных преступлений, так и в вопросе о назначении меры наказания.

Вследствие этого, несмотря на присущие им общие моменты, вина в уголовном праве, по крайней мере в трех отношениях, отличается от вины в праве гражданском.

1. По линии форм виновности. Ввиду того, что умысел и неосторожность влекут за собой различные последствия в области уголовного права, в законе и в теории, а также в судебной практике применяются и используются критерии их четкого отграничения друг от друга. Этим целям служит выделение в области умышленной вины, наряду с прямым умыслом, умысла косвенного и в области неосторожной вины, наряду с небрежностью, самонадеянности, так как именно косвенный умысел и самонадеянность наиболее тесно соприкасаются друг с другом и, если бы они не были четко отграничены друг от друга, могли бы послужить поводом для смешения умысла с неосторожностью.[376]

Так, шофер Б., нарушив трудовую дисциплину на транспорте, выехал на автомашине с неисправными тормозами. Переезжая через мост, где только что опрокинулась телега и около нее еще лежали пассажиры, Б. не только не уменьшил скорость, но и, несмотря на имевшуюся возможность, не объехал места происшествия на достаточно отдаленном расстоянии. В результате один из пассажиров был раздавлен.[377] Чтобы установить, действовал ли Б. умышленно или неосторожно, – а это обстоятельство имеет существенное значение для квалификации его деяния и для определения в соответствии с нею меры наказания, – необходимо выявить, безразлично ли он относился к возможности наступления результата или рассчитывал его предотвратить. Здесь именно и надлежит воспользоваться признаками различия косвенного умысла и самонадеянности.

В гражданском праве соответствующие формы виновности лишены практического применения потому, что смешение умысла с неосторожностью не может явиться здесь причиной судебных ошибок, поскольку неосторожность в такой же мере служит основанием для возложения на правонарушителя материальной ответственности в полном объеме, как и умысел.

2. По линии степени виновности. Прямой и косвенный умыслы выражают форму, а не степень виновности. То же самое следует сказать о небрежности и самонадеянности. Действительно, убийство, совершенное с косвенным умыслом, но при наличии отягчающих вину обстоятельств, заключает в себе гораздо более тяжкую вину, чем просто умышленное убийство. Аналогичные примеры можно было бы привести также и в отношении небрежности и самонадеянности. Степень вины выражает тяжесть виновности, а в этом направлении сопоставимыми оказываются лишь умысел и неосторожность, а не сами по себе их отдельные формы.

Вместе с тем умысел и неосторожность в их абстрактном виде не способны в полной мере выразить степень или тяжесть вины в каждом конкретном случае. Если бы даже два преступления ничем не отличались друг от друга по характеру отношений, на которые посягнули преступники, и по характеру результата, который охватывается их сознанием, тем не менее целый ряд других обстоятельств мог бы служить основанием для признания более тяжкой или менее значительной виновности каждого из преступников в отдельности. Так, отменив своим определением от 9 декабря 1950 г. приговор по делу об убийстве, совершенном группой в составе 7 человек, УСК Верховного Суда СССР указала, в частности, на то, что, вынося обвинительный приговор, суд не конкретизировал вину каждого из осужденных. В целях конкретизации степени виновности в пределах общих понятий умысла и неосторожности уголовное законодательство придает значение целому ряду оттенков вины (корысть, ревность, низменные побуждения, состояние душевного волнения и т. п.), которые относятся к числу отягчающих или смягчающих вину обстоятельств, либо прямо включаемых в общую обрисовку состава преступления, либо учитываемых судом при определении меры наказания.

В гражданском праве по тем же причинам, по которым здесь не получают применения критерии разграничения отдельных форм умысла и неосторожности, вовсе отсутствуют указания на различные оттенки вины, смягчающие или, наоборот, усиливающие ее. Гражданско-правовое законодательство исходит из трехчленного деления вины по ее степени или тяжести (умысел, грубая неосторожность и простая неосторожность), область практического применения которого будет рассмотрена в дальнейшем (см. п. 3 § 3 настоящей и § 1 VI главы).

3. По характеру вины как основания ответственности. Для привлечения к гражданско-правовой ответственности, как правило, достаточно вины любой степени, между тем как в целом ряде случаев уголовные преступления могут быть совершены только умышленно – либо в силу объективной природы соответствующего деяния (например, кража, мошенничество), либо в соответствии с указаниями, которые содержатся на этот счет в уголовном законе (см., например, ст. 175 УК, устанавливающую уголовную ответственность лишь за умышленное истребление или повреждение имущества граждан).

Но даже в тех случаях, когда для признания совершенного действия преступным достаточно одной лишь неосторожной вины, вопрос о ее наличии разрешается в судебной практике по уголовным делам отлично от того, как к нему подходят суды при рассмотрении гражданских споров. Так, например, по делу Р. Верховный Суд в своем определении указал, что, хотя обвиняемый относился к надзору за лошадью небрежно и это повлекло ее гибель, тем не менее виновность Р. не достигла той степени, которая могла бы быть положена в основание привлечения его к уголовной ответственности.[378] Но по обстоятельствам дела допущенную Р. неосторожность можно признать вполне достаточной для возложения на него обязанности возместить стоимость лошади в гражданско-правовом порядке.

Каковы же критерии разграничения неосторожности, достаточной лишь для возникновения гражданско-правовой ответственности, от той неосторожной вины, которая требуется