Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

сигналов в пути, а, с другой стороны, машинист, ведший состав из-за поворота на большой скорости, не мог его своевременно остановить. Суд возложил ответственность за причиненный вред на железнодорожный транспорт, но уменьшил объем возмещения с учетом вины колхоза, которому принадлежала погибшая корова.

Анализ этого дела, с точки зрения противоправности и виновности поведения, приводит нас к следующим выводам. Действия колхоза противоправны, так как он нарушил прямое запрещение перегонять скот не на железнодорожных переездах. Те же действия являются вместе с тем виновными, так как, перегоняя скот через железнодорожное полотно в недозволенном месте, колхозный пастух не мог не знать, что он создает опасность наступления тяжких последствий. Напротив, действия стрелочника, осуществившего автоматический перевод стрелки, невиновны, ибо он не мог знать, что это вызовет в действительности наступившие последствия. Но была ли у него физическая возможность не совершать этих действий, если бы он знал о создавшейся ситуации? Конечно, была, и потому объективно последовавшие события надлежит признать несоответствующими требованиям закона, т. е. неправомерными. В отличие от этого отказ стрелочника вновь перевести стрелку для того, чтобы высвободить корову, является правомерным: хотя он знал, что это повлечет за собой вредные последствия, тем не менее он объективно не мог совершить соответствующих действий, так как они вызвали бы еще более тяжкий результат – крушение поезда. Этот анализ можно было бы продолжить и по линии других обстоятельств приведенного дела. Но и из сказанного, думается нам, с непреложностью следует вывод о том, что, решая вопрос о противоправности поведения, критерием «мог» надлежит пользоваться для установления объективной физической возможности совершения или, наоборот, несовершения соответствующих действий, тогда как «мог» в анализе вины имеет уже другое значение («мог предвидеть») и используется для установления психического отношения лица к своему неправомерному поведению.

Ленинградская кондитерская фабрика отправила в адрес своего Вологодского получателя конфеты разных сортов, в том числе и конфеты «Раковая шейка», но по ошибке бухгалтерии счет-фактура и платежное требование были выписаны на конфеты «Коровка». Получатель отказался акцептовать это платежное требование как выставленное на незаказанный товар, о чем свидетельствовало его наименование, хотя цена товара была определена в соответствии с ценами, установленными для конфет «Раковая шейка». Когда же по прибытии товара обнаружилось, что он полностью соответствует требованиям договора, покупатель уведомил об этом поставщика с просьбой выставить новое платежное требование. Вместо этого поставщик предъявил иск о взыскании оплаты товара и штрафа за необоснованный отказ в акцепте. Арбитраж удовлетворил иск в первой его части, которую не оспаривал и сам ответчик, отклонив претензию о взыскании штрафа, поскольку получатель не знал и не мог знать о допущенной поставщиком ошибке, а потому и полагал, что в его адрес отправлен товар, им не заказанный. Объективно отказ в акцепте был, конечно, необоснованным, так как он не соответствовал действительным обстоятельствам дела и последовал лишь в результате ошибки, допущенной кондитерской фабрикой. Однако для возложения ответственности на получателя не было необходимых субъективных оснований, поскольку ошибка, допущенная его контрагентом, не могла быть ему известна. И здесь, следовательно, объективная и субъективная природа соответствующего поведения оценивается по-разному: поскольку объективно отказ в акцепте был необоснованным, иск об оплате товара подлежал удовлетворению; но так как субъективно ответчик имел все основания отказаться от платежа, у арбитража не было данных для привлечения его к штрафной ответственности.

Так решаются вопросы о виновности и противоправности поведения на практике. Чем объяснить, однако, тот факт, что в теории, как только дело касается неосторожной вины, противоправность и виновность рассматриваются в качестве категорий тождественных, ибо при выявлении виновности, так же как и при установлении неправомерности поведения, выясняется уже не психическое состояние правонарушителя, а соответствие поведения последнего предъявляемым к нему требованиям? Объясняется это только тем, что формула «не предвидел, но мог и должен бы предвидеть» берется буквально, без необходимых уточнений, как указание на отсутствие всякого предвидения вообще. Но если предвидение полностью отсутствует, а ответственность, тем не менее, должна наступить, то и не остается ничего другого, кроме признания поведения виновным только по одному тому основанию, что оно не соответствует объективным требованиям закона. Между тем признание вины определенным психическим актом в исходных теоретических положениях должно, как это и делается на практике, последовательно проводиться по линии всех видов и форм виновности, в том числе и вины неосторожной.

Общенормативные требования советского закона, предъявляемые им ко всем участникам социалистического гражданского оборота, совершенно правильно определены Б. С. Антимоновым. Советский закон исходит не из «средней мерки» обязательного поведения и тем более не из субъективно-индивидуалистического определения их объема, а из того, что каждый, принимая на себя ту или иную обязанность, должен приступать к ее осуществлению с полным знанием предпринятого дела и обязан сделать максимум того, на что он способен, но во всяком случае не менее того, что вытекает из свойств самого дела. Однако Б. С. Антимонов заблуждается, когда он утверждает, что уже самый факт несоблюдения этих требований закона образует виновность. Так как виновность превращает правонарушение в акт сознательного поведения, то, установив факт нарушения указанных нормативных требований закона, необходимо выявить и тот элемент сознательности, который выражается либо в конкретном, либо в абстрактном предвидении возможных последствий.

Разумеется, выявляя момент предвидения, суд исходит из имеющихся в его распоряжении объективных данных. Но эти данные приобретают лишь доказательственное значение для вывода суда о виновности правонарушителя и вовсе не образуют содержания вины самой по себе как определенного социально-психического акта.

Действительно, для того чтобы установить наличие вины, суд должен:

1. Изучить самый характер деятельности, в связи с осуществлением которой правонарушение было совершено. Очевидно, например, что к использованию средств автотранспорта предъявляются совсем иные требования и по объему и по их характеру, нежели к использованию средств гужевого транспорта. Различен также объем и характер требований, предъявляемых, например, к деятельности врача и к работе медицинской сестры. Далеко не одинаковы требования, предъявляемые к технически вооруженному производству на крупных промышленных предприятиях и в мелких промысловых артелях. Поэтому и поставленная партией и правительством задача резко повысить качество продукции, выпускаемой промысловой кооперацией, находится в прямом сочетании с задачей улучшения технической оснащенности ее производства.

2. Выявить, были ли соблюдены те требования, которые вытекают из объективной природы осуществляемой деятельности. Так, Верховный Суд отменил решения и определения нижестоящих судебных инстанций об отказе Госстраху в иске к ряду колхозов о взыскании выплаченного им возмещения за гибель застрахованных сельскохозяйственных культур, ввиду того, что имевшиеся по делу материалы о грубом нарушении ответчиками агротехнических правил не были проверены судом и не приняты им во внимание при вынесении решения по делу. В то же время эти материалы, а также дополнительные документы, представленные в Верховный Суд Главным управлением Госстраха СССР, не выявляли с полной очевидностью виновности ответчиков, а нуждались в проверке и оценке, в связи с чем дело было передано на новое рассмотрение во Фрунзенский областной суд первой инстанции (определение по делу № 03/417 по иску инспекции Госстраха о возврате страховой премии. – Следовало бы сказать «страхового возмещения». – О. И.).

3. Если объективные требования, вытекающие из свойства дела, были соблюдены, установить, не имело ли возможности данное лицо в силу его личных качеств сделать гораздо больше того, что обычно необходимо для выполнения предпринятой им деятельности. Социалистический принцип «от каждого – по его способностям» имеет важное значение и для решения вопроса о гражданско-правовой ответственности, если, разумеется, давать ему разумное применение, учитывая, что здесь речь идет не об оплате труда по его количеству и качеству, а об особой, специфической области отношений. Поскольку данное конкретное лицо могло соблюсти гораздо более высокие требования, чем те, которые обычно в таких случаях предъявляются, его поведение противоправно, и вместе с тем есть основания для предположения о его виновности, так как, в силу своей высокой квалификации и большого опыта, оно не могло не знать о возможности наступления вредных последствий.

4. Проверить, было ли подготовлено данное лицо к отправлению предпринятой им деятельности, приступило ли оно к осуществлению последней с полным знанием дела. Как явствует из приводившихся ранее примеров из судебной практики, в случае неосведомленности лица о деле, за выполнение которого оно берется, у него отсутствует конкретное предвидение, ввиду незнания о тех реальных действиях, которые вызовут отрицательные последствия, но имеется общее осознание того факта, что предпринятая им деятельность чревата возможностью наступления неправомерного результата. Однако такой вывод не всегда будет правильным. В упомянутом выше случае вынужденного оперирования больного медицинской сестрой последняя осознавала свою неподготовленность к выполнению возложенной на нее работы, но не могла уклониться от этого, так как иначе