Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

– византийскую, а затем османскую, – чтобы испытать потрясение от их сходства, такого же близкого, как между греческой и турецкой народной музыкой. Впрочем, этот факт подтверждают и музыковеды: «Мы можем предположить, что сложные стихотворные размеры анатолийского фольклора и любая из связанных с ним музыкальных культур Балкан являются наследием греческой античности», просто «мы не можем сказать, где греки начали использовать музыкальный размер, трансформированный турками в асимметричную структуру: в «ученой» или народной музыке»[492].

Особенно остро преемственность византийско-османского культурного пространства ощущается в Стамбуле, когда видишь собор Святой Софии, построенный в VI веке и расположенную напротив мечеть султана Ахмеда, возведенную в XVII столетии, что неопровержимо свидетельствует о влиянии, через 11 веков, византийской архитектуры на османскую. Эти в высшей степени созидательные преемственность и синтез воплощены в личности величайшего османского архитектора Синана, родившегося в 1491 или 1492 г. и умершего в результате несчастного случая при исполнении служебных обязанностей в 1588 г. в возрасте 97 лет[493].

Грек из Анатолии (уроженец Кайсери, Каппадокия) и православный христианин по происхождению – впрочем, его брат всю жизнь оставался христианином, – он получил греческое воспитание, но в 21 год попросил разрешения вступить в корпус янычар. Его приняли, несмотря на предельный возраст (обычно в янычары вербовали юношей не старше 18 лет), и, следовательно, он стал неортодоксальным мусульманином, бекташи. Реализовавшийся в личности Синана греко-турецкий синтез – религиозный и культурный – превратил его в настоящего османа.

В первой четверти XX в. отец турецкого национализма Зия Гекальп в труде «Основы тюркизма» так определил рушившуюся на его глазах османскую цивилизацию, с которой, обращаясь к своим соотечественникам, он призывал расстаться. Европейцы в качестве преемников Западной Римской империи приняли западную римскую цивилизацию, улучшили ее и породили новую западную цивилизацию. Арабы-мусульмане со своей стороны стали наследниками восточной римской цивилизации.

Прототипы арабской архитектуры имеют византийское происхождение. Османская архитектура представляет собой смешение этих двух цивилизаций. На Востоке существовала музыка правящих классов. Аль-Фараби заимствовал ее у византийцев и адаптировал для арабов. Но, распространившись среди арабской, персидской и турецкой знати, эта музыка так и не проникла в низшие социальные слои. Зия Гекальп сделал вывод, что тюркисты добьются успеха, поскольку они решили воспринять западную цивилизацию и отказаться от восточной византийской цивилизации.

Социально-религиознaя основа

раннего османского общества

В своей статье, анализирующей возникновение Османского государства, Халил Иналджик подчеркивает два фактора, которые привели к успеху Османской империи: 1) исход туркмен на запад[494] и 2) успешное использование идеологии гази в качестве инструмента для привлечения воинов туркменских племен, а также предложения добычи или doyum[495].

Действительно, эти два фактора были тесно взаимосвязаны, поскольку племенные воины в отрядах гази-наемников набирались среди кочевников-иммигрантов. Халил Иналджик справедливо подчеркивает, что давление населения в условиях туркменской иммиграции коренным образом изменило социальное устройство и, следовательно, политические формации на границе с сельджукидами[496].

Важным моментом для целей настоящего исследования является то, что иммигрантское турецкое население, которое составляло cоциальную базу Османского княжества, состояло преимущественно из скотоводческиx кочевников. Следовательно, структура раннего османского общества была преимущественно племенной по своему характеру[497].

Действительно, известная классификация Ашик-пашa-заде иммигрантского населения (müsafir) в Руме, то есть турецких жителей Анатолии в XIII и XIV веках, лаконично отражает оба основных положения компоненты и основную природу раннего османского общества или, в более широком смысле, турецкого общества Западной Анатолии XIII и XIV веков, а также Румелии. Как известно, он делит современное общество на четыре группы: Святые воины (Gāziyān-ı Rum), мастера (Ahiyān-ı Rum)[498], популярные мистики (Abdalān-ı Rum) и женщины (Bacıyān-ı Rum)[499].

Нет необходимости в подробном объяснении этих четырех групп здесь, поскольку они уже были проанализированы несколькими учеными[500].

Однако есть два момента, которые необходимо указать для предстоящего исследования: 1) социальные корни этих четырех классов, как ясно заявил Ашик-пашa-задe, уходят корнями в племенное кочевое туркменское население, которое недавно иммигрировало в Рум; 2) хотя они работали рука об руку с ранними османскими беками при основании государства (действительно, они были главными или одним из них) можно думать о единственном союзнике династии в ранние периоды, все эти четыре группы постепенно утратили свое влияние на социально-политической сцене параллельно с подъемом бюрократического государства; и, наконец, исчезли[501].

Между тем эти группы со временем превратились в противостоящие партии центрального правительства которые были структурированы и развивались на централистской и бюрократической основе, ассимилируя все независимые или автономные политические образования под султаническим суверенитетом.

В соответствии с изменяющимися условиями эти неортодоксальные группы либо предлагали союзы противоборствующим державам, к которым они чувствовали свою принадлежность (что имело место в Анатолии), либо становились маргинализированными в четко определенных границах (что имело место в основном во Фракии и на Балканах)[502].

Мы знаем, что в период основания османские дервиши установили теплые отношения, основанные на взаимной выгоде и поддержке, с популярной суфийской средой, а значит, и с туркменским населением. После сурового подавления восстания бабай анатолийскими сельджуками (1240 г.) приверженцы этого социально-религиозного движения нашли убежище в приграничных зонах[503], которые, с одной стороны, были относительно невосприимчивы к вмешательству власти сельджуков, а с другой – лишенными устоявшихся институтов «ортодоксального» ислама[504]. Таким образом, большинство этих бабайских дервишей стекались на территорию Османской империи[505].

Самые известные представители этой группы, такие как Шейх Эдебали, Гейикли Баба, Абдал Муса, Кумрал Абдал и Сейид Али Султан, все выросли на территории Османской империи в рамках традиции Вефаи-Бабай[506]. Шейхи Вефаи-Бабаи, как посредники между обществом и правящей элитой, могли считаться ответственными за повышение популярности османов.

С другой стороны, надежные источники ясно показывают, что ранние османские правители завещали этим шейхам довольно большое количество земель, таких как мюльк и вакф, в обмен на их службу[507]. Фуат Кепрюлю объясняет это сотрудничество между этими группами и династией культурными аспектами и ментальным сходством[508].

Однако, по мнению Меликоффа и Оджака, это было скорее результатом прагматической политики ранних османских суфийских орденов, которые стремились направить энергию этих групп на благо государства и, таким образом спасти общество от их беспокойства, так и сохранить контроль над ними[509]. В любом случае религиозная атмосфера в первых османских землях, а также в других приграничных княжествах не была полностью затронута так называемым ортодоксально-суннитским исламом или исламским медресе; напротив, здесь преобладала популярная суфийская форма ислама[510].

Свидетельства марокканского путешественника Ибн Баттуты, посетившего большинство городов Анатолии в первой половине XIV века, подтверждают это предположение. Он сообщает, например, что в Балыкесире не