Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

Оглядываясь назад, в высшей степени уверенный тон существующего официального османского документа, адресованного жителям Вены, звучит как неуместный шум. Он помещен в эпистолярную традицию, уже любимую мамлюками и монголами, которые посылали разрозненные письменные предупреждения врагам, которых они собирались атаковать, напоминая им об опасностях сопротивления и рекомендуя им мирную сдачу.

Документ начинается с того, что он призывает Бога и Его Пророка, а затем обращается к высоким атрибутам подверженного бедствиям султана Мехмета IV: «Мы пришли по высочайшему повелению величайшего из султанов эпохи и самого могущественного из хаканов мира, Его Величества, нашего господина, всемогущего, высочайшего, командующего уважением и прославленного падишаха мира, Тени Бога на земле, с бесчисленными победоносными войсками в крепости Вены, с намерением завоевать эту цитадель и проповедовать Истинную Религию»[473]. Как было принято в соответствии с шариатом, жителям крепости затем предлагается принять ислам или, по крайней мере, согласиться на мирную сдачу (в этом случае они не пострадают).

С другой стороны: «Если ты упрям и оказываешь сопротивление, то должно получиться, что воля Всемогущего Бога – это та крепость <…>.покорен и порабощен, никакая милость или помилование не будут предоставлены никому вообще. Тогда Всемогущим Богом, сотворившим небо и землю и не имеющим сотоварищей, ваши вещи будут разграблены, а ваши дети порабощены»[474]. Однако, как оказалось, венцам не стоит беспокоиться.

Заключительные комментарии

В этой главе был рассмотрен только один аспект роли средневековых турок в мусульманском мире от Манзикерта до прихода Наполеона и возобновления западноевропейской интервенции на Ближнем Востоке[475].

Этим измерением является их образ в средневековых мусульманских источниках как образцовых приверженцев суннитского ислама и воинов джихада против империи неверных, как византийцев, так и крестоносцев. Предыдущее обсуждение выявило заметную преемственность религиозной идеологии и упорную попытку религиозных ученых и придворных историографов представить турок, которые были сначала кочевыми воинственными племенами, живущими за счет набегов и походов c военными вождями, а затем самостоятельными и энергичными правителями нетюркского населения Анатолии, Великoй Сирии и Египтa, как образeц мусульманских государей.

В частности, эта глава была сосредоточена на продолжающемся образце для подражания Манзикерту, символизирующем превосходство ислама над христианством. В течение короткого времени Манзикерт был явно упомянут мусульманскими поэтами, стремящимися вновь активировать джихад против вторжения западноевропейских христиан в первом крестовом походе.

Позже, в период расцвета арабского исторического письма в Сирии и Ираке в XIII веке, мусульманские летописцы уделяют большое внимание, как мы видели, разработке историографических постановок о битве при Манзикерте. Они показывают это оригинальное событие как недавнюю борьбу Давида и Голиафа, конфликт между тюркским вождем кочевников и греческим императором.

Победа Алп Арслана над Романом Диогеном – это торжество ислама над христианством, и мусульманские писатели в полной мере используют его идеологический потенциал. Опираясь на концепцию принятие Алп Арслана как наиболее существенного муджaxида и благочестивого султана, летописцы, поэты и эпиграфисты передают качества, которые он воплощает в Манзикерте, последующим турецким правителям в Анатолии, Сирии и Египте.

Мотивы и символы, используемые для изображения Алп Арслана в Манзикерте, легко перераспределяются, чтобы похвалить достижения сельджуков Рума, а также Нур ад-Дина и Бейбарса и, конечно же, османов. Следует подчеркнуть, однако, что идеологический аспект, подробно рассмотренный в этой книге, является лишь одним из аспектов сложного взаимодействия между средневековыми мусульманскими турецкими правителями и их христианскими соседями, будь то византийцы или франки.

Роль турок как стойких защитников мусульманских границ часто сосуществовала с мирными, взаимовыгодными отношениями и обменами между византийцами и турками в Анатолии. Ни византийцы, ни сельджуки не были особенно фанатичны в вопросах религии. Таким образом, между риторикой и реальностью существовал зияющий разрыв, и ряд мелких ученых по обе стороны пропасти указывали на это[476].

Они подробно рассмотрели тот же исторический период, который освещался в этой главе, и выделили аспекты турецко-византийских коммерческих контактов и конвивенсии.

Эта глава, напротив, сосредоточена на сфере средневекового мусульманского исторического письма о турках. Далекие от того, чтобы быть просто хранилищами «фактов» об истории Турции (хотя даты сражений и завоеваний пронизывают эти тексты), уцелевшие исторические источники часто представляют собой сложные литературные артефакты, несущие сильный идеологический заряд.

А рассказы Манзикерта предлагают план, за которым следуют и разрабатывают в более поздние времена мусульманские рассказы о других славных подвигах средневековых турок-мусульман.

12

Oт Восточной Римской империи к Османской империи (1280–1461)

«Аль-Афгани разрешает парадокс (разногласий между Западом и Востоком), говоря, что ни достижения христиан, ни неудачи мусульманских стран не связаны с их религией <…> Христиане сильны, потому что они на самом деле не христиане; Мусульмане слабы, потому что они на самом деле не мусульмане».

Альберт Хурани – арабская мысль в либеральный век

Туркмены и Османы: от симбиоза к отчуждению

Люди, которые основали Османское княжество на северо-западе Анатолии в начале XIV века, были, без сомнения, кочевыми или полукочевыми и организованными на племенной основе[477]. Осман Бег и его отец Эртугрул Гази были не чем иным, как племенными вождями[478]. Современныe источники убедительно свидетельствуют о том, что Осман был неграмотным[479]. Эффективными религиозными лидерами масс были популярные суфийские шейхи, а не улемы, как в более поздние периоды[480].

Итак, бейлик (княжество) было основано на основе племенной организации исключительно неграмотными полукочевыми людьми. Однако не следует игнорировать, что даже в самые ранние годы существования бейлика были «мелкие» образованные люди, которых в современных источниках называли «факы», факихи[481], которые помогали Осману и Орхан-беку в создании и развитии самой ранней формы османского административного аппарата[482].

Эти факихи можно было бы считать «первопроходцами» высоких исламских улемов, которые накапливались в османских столицах по мере роста государства. Фактически, вскоре после своего основания, во время правления Орхана – или еще во времена Османа – османская династия перешла на оседлый образ жизни[483]. Улемы, получившие образование в медресе, начали накапливаться в городе Бурса – столице османского бейлика.

Занимая должности во вновь созданных медресе или должности кади (юрист), они не только пропагандировали ортодоксальный ислам, но и занимали ответственные должности в формирующейся бюрократической структуре, которая вскоре превратила военнo-кочевые племена Османского бейлика в традиционное исламское государство с хорошо организованным бюрократическим правительственным аппаратом и централизованной армией[484].

Однако это неизбежное преобразование бейлика из племенной организации в бюрократическое государство принесло серьезные проблемы с точки зрения взаимоотношений между государством и кочевыми племенными элементами. Направление политического развития в Османском