Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

«тленности», исчезновению стали подвластны и они в связи с падением человечества, превратившим рай в юдоль печали. С трогательной искренностью говорит Павел (Римлян. 8) о вздохах и стремлении природы к восстановлению ее первобытного состояния, зависящему от искупления людей. Если условие это осуществится, то во всем мире не будет больше смерти, розы будут цвести вечно, темная туча не будет мешать светить солнцу и сиять звездам. Силы отказывают нам при первой попытке перевести эту мистику в область действительности, но мы преклоняемся перед Павлом не только как перед поэтом, а в еще большей степени как перед религиозным мыслителем.

Искупление всего мира. Понятие об искуплении Павел берет так широко, что абсолютно не в состоянии ограничить его одной религиозно-нравственной областью. Если страдает кто-нибудь, горюет об утраченном, если боится грозящей ему гибели, ему должно прийти спасение, ибо Мессия Господа ничего не делает наполовину. Для «природы» и для нас, людей, поскольку мы к ней принадлежим, освобождение состоит в полном перерождении существа; при всей своей фантастичности Павел был достаточно рассудителен, чтобы понять, что грудной младенец, лев, виноградная лоза, висящая у края ведра капля, в том виде, в котором они нам являются, не могут обладать вечною жизнью. Для обозначения этого понятия он употребляет следующее выражение: они перестают существовать как плотские и делаются духовными, пневматическими. Догма воскресения плоти является для Павла прямой несообразностью, ибо все преходящее и все плотское — неотделимые друг от друга понятия. Для его спекулятивного мировоззрения плоть совсем не составляет части сущности человека, как не принадлежит и к сущности какой бы то ни было части творения Бога, ибо Бог творил по образу и по подобию своему, и все, что Он сотворил, было совершенно. Все плотское пришло в мир только вместе с грехом и потому с ним же должно и исчезнуть. Бог создал нас состоящими из души и тела, но тело само по себе не было плотским, а стало таковым лишь после того, как грех завоевал нас; тогда в нас пробудились стремления к жизни с их неудержимым влечением к переменам, ко всему новому, с их вечным беспокойством и неудовлетворенностью, стремительно ведущими нас в своей жажде жизни только к самоуничтожению. Благодаря искупительной жертве Христа предназначенное для нас Богом богоподобное существование достигнет еще более великого осуществления, хотя и длинным окольным путем. Нам станет оно доступным только тогда, когда мы избавимся от плоти и будем облечены небесной материей, из которой состоит дух, материей, невидимой для земных глаз, но все же материей, чем-то вроде тонкого эфира, чаще всего называемой Павлом δοξα, т. е. блаженством, славой или просто субстанцией самого Бога. Достаточно взглянуть на этот причудливо начинающийся, но грандиозно заканчивающийся ход мыслей, чтобы понять, почему Павел мог стать апостолом язычников. Лишь только он продумал до конца мысль о значении искупительной жертвы Христа в связи с теми требованиями, которые он, согласно своему мировоззрению, предъявлял искуплению, для него стало невозможным ограничить распространение этого блага одним небольшим народом, каким были евреи. Все или ничего; так как человек, а не только еврей, стал вследствие греха и смерти нуждаться в искуплении, то искупительная жертва должна спасти человека, а не одного только еврея. Восстань поэтому и спеши, пока есть время, проповедовать благую весть тем, кому до настоящего дня она была еще недоступна! Так отозвалась эта мысль в его душе, и он направился к язычникам, готовый возвещать великое учение и деревьям леса, и придорожным камням, если бы они нуждались в этом.

Смерть Христа — наше примирение с Богом. При всем величии мысли, это учение есть только одна линия, которую Павел от смерти Мессии проводит в вечность, другая, для него не менее важная, идет параллельно с нею. Почему Бог отдал на столько веков свое творение во власть жестоким врагам, вместо того чтобы своей могучей рукой немедленно уничтожить грех? Почему вообще допустил Он появление греха? На второй вопрос у Павла не нашлось ответа. В его миропонимании здесь есть примесь дуализма, который лишь с трудом побеждается его эсхатологией. Зло пришло не от Бога и не из человека, а извне, быть может, от искусителя Сатаны. Но откуда оно пришло к Сатане, который не мог же существовать изначала, как нечто вроде злого Бога?

На первый вопрос дает Павлу ответ его еврейская теология. Человек, нарушив предписания Бога, подвергся Его гневу, и потому Бог не оказал ему помощи; кроме того, справедливость, не оставляющая никакой вины без наказания, и правдивость, никогда напрасно не угрожающая, принуждали Бога показать миру всю страшную силу Его гнева. При всем долготерпении и доброте Бога, проявляющихся в отдельных случаях, гнев Божий был все же доминирующим свойством в Его отношениях к грешным людям; проявление этого гнева вызвало, в конце концов, настоящее отпадение людей от Бога, открытое восстание против Его власти; они не только изредка позволяли страстям брать над собою верх, но определенно и постоянно выражали свою ненависть к Богу преступлениями разного рода и отрицанием Бога в жалком идолопоклонстве. Со времени грехопадения Адама между Богом и человечеством идет открытая война. Евреи не составляют исключения, даже те, на которых никогда не падала вина идолопоклонства; к ним тоже относились слова «там нет ни одного, кто бы творил благо», все безнадежно подпало греху, больше, — все дела их не что иное, как грех! Смерть Христа положила конец этому состоянию, удовлетворив Бога, превратив Его гнев в любовь и уготовив, таким образом, пути, ведущие к вечному миру между Богом и людьми. На основании вышесказанного, это примирение должно было произойти только при наличии объективного подвига, а не путем изменения настроения Бога и не в результате ходатайства: Христос принял смерть в качестве искупительной жертвы, взяв на Себя наказание за грехи человеческого рода; это и удовлетворило чувство справедливости Бога. Учение об удовлетворении на основании теории заместительства — необходимое звено в цепи мыслей Павла. — Спаситель умер не только для нас, но и вместо нас; как первый, вполне невинный член человеческого рода, Он явился в глазах Бога достаточной искупительной жертвой за прощенные с той поры грехи бесчисленных должников. Перед нами опять какой-то, нас почти отталкивающий, юридический расчет; но он вводит нас вновь в глубину религиозных идей апостола.

Необходимость веры для спасения. Заместительство может состояться только при желании и с согласия замещаемого. Как искупление, хотя и относящееся ко всему человечеству, не касается всех людей, например, Каиафы и Иуды, так и смерть Христа, примиряющая род