Цена разрушения - Адам Туз

существовала в условиях всеобъемлющего протекционизма. Поэтому действительно многозначительным событием после 1933 г. стал резкий рост сельскохозяйственных цен по сравнению с промышленными ценами. Во время Депрессии сельскохозяйственные цены снизились сильнее промышленных. После 1933 г. «ножницы» между промышленными и сельскохозяйственными ценами резко захлопнулись. Сельскохозяйственные цены росли быстрее промышленных, и, опять же, это не соответствовало тенденциям на глобальных рынках, где сельское хозяйство продолжало отставать.

Вечером 30 января 1933 г. Гитлер обещал за четыре года восстановить экономическое благосостояние германского крестьянства — и ИЗС постаралось претворить это обещание в жизнь. Согласно цифрам, вычисленным наиболее авторитетной немецкой службой экономических исследований, общий доход ферм, более 60% которого приходилось на продукцию животноводства, вырос в 1933–1934 гг. почти на 14%, и в 1934–1935 гг. ещё на 11.5%. Вместе с тем существенно сократилось лежавшее на сельском хозяйстве бремя налогов и выплат по кредитам[559]. С учётом общего снижения цен мы получим, что рост денежных доходов у фермеров более чем возмещал их сокращение в годы депрессии. Ситуация могла бы быть ещё лучше, если бы не плохая погода и неурожай 1934 года.

Рис. 8. Промышленные и сельскохозяйственные цены в Германии и в мире, 1929–1938 гг.

Не сумев удовлетворить ни один из основных слоёв населения в Третьем рейхе, ИЗС пало жертвой собственных усилий взять под контроль все аспекты производства продовольствия. Создание ИЗС, несомненно, обеспечило нацистскому режиму беспрецедентную степень влияния на жизненно важный сектор экономики. Но вместе с тем это привело к политизации огромного пласта повседневной жизни. Организационное влияние ИЗС распространялось на каждый дом в деревне. Для крестьян не существовало буквально ничего, за что нельзя было более или менее обоснованно возложить вину на ИЗС с его навязчивыми правилами (кроме погоды). Также и потребители обнаружили, что такие повседневные задачи, как покупка продуктов и даже приготовление пищи для семьи, стали объектом политического вмешательства и пропаганды[560]. Однако в конечном счёте сложности, с которыми сталкивалось ИЗС, нельзя было приписать идеологическим прихотям Дарре или вопиющей некомпетентности его организации. Проблемы, встававшие перед ИЗС, являлись следствием стремления Германии к скорейшему восстановлению экономики и крупномасштабной программы индустриальной реструктуризации, проводившейся в условиях крайне неблагоприятного платёжного баланса. Начиная с 1934 г. рост цен и заработков в промышленности сдерживался в попытке не допустить того, чтобы индустриальный бум вылился в инфляцию и дальнейшее снижение конкурентоспособности Германии. Это, в свою очередь, означало, что сельскохозяйственные цены нельзя было существенно повысить, не причинив ущерба уровню жизни в городах. В то же время нехватка иностранной валюты резко замедлила прогресс в сфере производства белков и жиров, снизив количество и качество кормов для скота. Всё это делало особенно болезненным разрыв между потребительскими чаяниями городского населения Германии и производственными возможностями сельского хозяйства страны. И этот разрыв пытались закрыть Дарре и Имперское земельное сословие.

V

Самое позднее к 1936 г. стало совершенно ясно, что Германия в пределах тогдашних границ даже при самом умелом руководстве не в состоянии достичь чего-либо, похожего на самодостаточность, тем более если режим поставил своей целью сохранить существующий уровень жизни и существующую структуру германского сельского хозяйства. Разумеется, можно рассуждать о возможностях, которые могли бы открыться в том случае, если бы Третий рейх был решительно настроен пойти на болезненные структурные изменения наподобие тех, которые осуществил Сталин в Советском Союзе. Разумеется, о коллективизации не шло и речи — по крайней мере до 1945 г., когда победы Красной армии наконец сделали реальностью давние планы о реорганизации больших поместий на востоке страны[561]. Однако в конце 1930-х гг. некоторые агрономы начали задумываться о решении сельскохозяйственных проблем Германии путём радикальной «нарезки» всех доступных земель в фермы оптимального размера, что позволило бы ИЗС осуществить обширную программу рационализации и механизации[562]. Но всё это выходило за рамки практической политики 1930-х гг. Наоборот, проблемы, стоявшие перед Германией, только подтверждали убеждение части нацистских аграриев (а также Гитлера), в том, что решением германских проблем должны стать завоевания на востоке. Согласно вычислениям агрономов из ИЗС, для достижения полной самодостаточности при технологиях того времени и сохранении уровня жизни Третьему рейху требовалось ещё 7–8 млн га пахотных земель в дополнение к 34 млн га, уже находившихся в пределах его границ[563]. Идея о том, что за прогрессирующей радикализацией гитлеровского режима стояли затруднения сельского хозяйства, может показаться неправдоподобной. Но в тех случаях, когда Гитлер пытался вложить конкретный смысл в свою идею «жизненного пространства», он обращался именно к сельскому хозяйству.

По очевидным причинам документально подтверждённые заявления нацистского руководства, свидетельствующие о его империалистических амбициях, после 1933 г. становятся редкостью. Подобные публичные высказывания, сделанные главными действующими лицами гитлеровского режима, вызвали бы шок во всём мире[564]. Но хотя в целом такие намерения не предавались огласке, нет особых сомнений в том, что конечная цель экспансии на восток представляла собой важную точку отсчёта для всех главных лиц в нацистском руководстве. Как уже упоминалось, Дарре ссылался на эти планы осенью 1932 г., за несколько месяцев до захвата власти. Гитлер сделал то же самое в феврале 1933 г., в своём первом обращении к германскому военному руководству, и ещё раз в начале 1934 г. перед той же аудиторией. В начале 1936 г., в речи, которая лишь недавно была найдена в архивах, Дарре с поразительной конкретностью обрисовал завоевательные замыслы высшего руководства, обращаясь к должностным лицам ИЗС[565]. Те региональные советники, перед которыми выступал Дарре, были важными фигурами в ИЗС. Все они состояли в партии. Однако они явно не принадлежали к внутреннему кругу нацистского руководства. Тем более значимой представляется готовность Дарре конкретизировать долгосрочные амбиции режима.

Уделив достаточное внимание ключевой роли, которую играла категория расы в нацистской идеологии, и тому, как в этом отношении национал-социализм отличался от итальянского фашизма, Дарре перешёл к сути своего выступления. Будущее германского народа в первую очередь зависит от завоевания новых земель с целью их аграрного заселения. В полном согласии с Гитлером Дарре отвергал какую-либо возможность завоевания заморских колоний. Единственным возможным направлением этой экспансии было восточное. Всё это было уже знакомо любому добросовестному читателю Mein Kampf. Но то, что сказал Дарре дальше, носило несколько более конкретный характер и прозвучало несколько более ошеломляюще:

Естественным регионом для его заселения немецким народом является территория к востоку от границ Рейха до Урала, ограниченная с юга Кавказом, Каспийским морем, Чёрным морем и водоразделом, отделяющим Средиземноморский бассейн от Балтийского