Цена разрушения - Адам Туз

Вопросы нравственности при этом не поднимались. Немецкий народ имеет право покорить эти громадные территории и прогнать с них тех, кто их населяет. В мире существует лишь один закон, согласно которому слабый всегда уступает сильному. Дарре признавал, что кое-кому из его слушателей эти идеи могли показаться фантастическими или чрезмерными. Но он предлагал им задуматься над тем, что всё пространство от Рейна до Урала по сути не крупнее Австралии или Канады. Таким образом, эта будущая Германская империя своими размерами будет соответствовать всего одному британскому доминиону. Для немцев, освоивших все самые современные средства транспорта, такие масштабы отнюдь не являются избыточными. Дарре явно не имел в виду средневековые фантазии, когда напоминал своей аудитории о том, что

…мы, немцы, лидируем в сфере авиации и самых современных коммерческих самолётов. Мы, немцы, построили самые современные дороги в мире, а по нашим железным дорогам ездят скоростные обтекаемые поезда, далеко превосходящие своей скоростью любой обычный поезд.

Разумеется, он прекрасно понимал, что в данный момент у Германии не имелось средств для заселения такой обширной территории, но это было несущественно:

В первую очередь необходимо иметь в виду эту цель и заботиться о её выполнении. Подобную политическую цель следует передавать из уст в уста от одной немецкой фермы к другой, она должна стать основой обучения в наших крестьянских школах. Затем настанет день, когда наш народ пойдёт за вождём, который воспользуется представившимся ему шансом, чтобы дать Народу без земли пространства на востоке.

И это, — предупреждал Дарре своих слушателей, — случится отнюдь не в отдалённом будущем:

Европа освободилась от паралича Версальского мира и находится в движении. Не пройдёт и десяти лет, как политический пейзаж Европы снова сильно изменится по сравнению с сегодняшним днём. К тому моменту германский народ должен быть готов к тому, чтобы ответить на вызов, стоящий перед его расой.

Часть II. Война в Европе

7. 1936: четыре года до войны

Сегодня нам кажется очевидным, что мир начал сползать в войну не в 1939 г., а четырьмя годами ранее[566]. В октябре 1935 г. Муссолини безо всякого повода напал на Абиссинию. К маю 1936 г. император Хайле Селассие отправился в изгнание, а итальянцы установили в стране жестокий режим: жертвой геноцида пали сотни тысяч эфиопов. Два месяца спустя, в июле 1936 г., офицеры, принадлежавшие к правым кругам, подняли мятеж против только что избранного правительства Народного фронта в Испании. Через несколько недель страну охватила кровопролитная гражданская война. На другом краю мира хрупкий баланс был разрушен 6 марта 1936 г. переворотом, в результате которого либерального японского премьер-министра Окаду Кэйсукэ сменил воинственный министр иностранных дел Хирота Коки. К лету 1937 г. в Китае возобновились военные действия. Нацистская Германия постаралась ни у кого не оставить сомнений в отношении того, на какую сторону приведёт её растущая поляризация мировой политики. Гитлер поддержал Муссолини в Африке и, воспользовавшись тем, что внимание англичан и французов было отвлечено, ввёл немецкие войска в Рейнскую область, тем самым пойдя на вопиющее нарушение Версальского договора. Летом 1936 г. принадлежавшие люфтваффе транспортники Ju-52 переправили Франко и подчинявшиеся ему мятежные войска из Марокко в европейскую часть Испании. Через несколько месяцев лётчики из германского легиона «Кондор» вели бои над Мадридом. Вскоре после этого, в ноябре 1936 г., Германия заключила антикоминтерновский пакт с Японией — главным агрессором в Азии.

Угроза войны была очевидна — собственно говоря, настолько очевидна, что к концу 1936 г. главный мировой страховщик — лондонский Lloyds — прекратил страховать собственность на случай войны[567]. Вопрос заключался в том, неизбежна ли война. Правительства и Франции, и Великобритании изо всех сил старались избежать крупного конфликта — не из-за боязни поражения, а потому что считали, что в выигрыше останутся только державы, занимающие окраинное положение: США, Советский Союз и Япония. Сильно упрощая ситуацию, можно сказать, что их ответ на действия Германии складывался из трёх элементов[568]. И для Франции, и для Великобритании главным приоритетом являлась гарантия возможности переговоров с позиции силы — поэтому обе страны начиная с 1936 г. предпринимали серьёзные попытки ответить на германское перевооружение, укрепляя свою обороноспособность[569]. Вторым ключевым элементом служили попытки хотя бы отчасти возместить ущерб, нанесённый Великой депрессией, и в какой-то мере восстановить экономические связи между тремя главными западными державами — Францией, Великобританией и США[570]. Начиная с 1933 г. и Великобритания, и США постепенно оправлялись от рецессии, но они никак не могли прийти к согласию в отношении поставленного Америкой на повестку дня вопроса о либерализации торговли. В свою очередь, Франция страдала в удушающих тисках золотого стандарта. Наконец, третий и наиболее известный аспект умиротворения заключался в попытках изобрести такой пакет уступок, которого бы хватило для того, чтобы соблазнить Гитлера к участию в долгосрочных договорённостях о поддержании мира в Европе. Рузвельт после своего переизбрания в ноябре 1936 г. вернулся к идее активного участия США в глобальной политике, павшей жертвой бурных событий 1932–1933 гг. Президент выдвинул идею о второй Европейской мирной конференции, где можно было бы обсудить вопросы разоружения, торговли и перераспределения колониальных владений и соответствующих источников сырья[571]. Однако британцы проявляли осторожность. В Лондоне не было единого мнения по поводу того, насколько можно доверять Соединённым Штатам. Что более важно, британцы были готовы говорить о разоружении, стоявшем на первом месте в программе Рузвельта, лишь нарастив свой оборонный потенциал. Поэтому всеобщей конференции пришлось дожидаться того момента, когда Британия в достаточной степени усилит свою воздушную оборону. Однако Чемберлен (премьер-министр с 1937 г.) отдавал предпочтение постепенному подходу, предлагая уступки в отношении колоний, торговли и кредита в надежде на то, что это откроет путь к соглашению о поддержании мира и безопасности.

Позиции сторонников умиротворения серьёзно укрепляло то, что гитлеровский режим после бури негодования, которую вызвала ремилитаризация Рейнской области в марте 1936 г., как будто бы вступил в фазу относительной «респектабельности». Летом 1936 г. Германия принимала у себя спортсменов всего мира, приехавших на берлинскую Олимпиаду в сопровождении армии журналистов. Невзирая на недовольство Геббельса, немецкая пресса всё же получила приказ активно освещать победы Джесси Оуэнса и других афроамериканских атлетов