Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

был выпускником школы Накано. Ещё 13 «сопротивленцев» вернулись в Японию в 1956 году. В 1960-м на Гуаме сдались американским властям ещё двое, а четырьмя годами позже там же были обнаружены трупы ещё двух бывших солдат – они отравились несъедобными плодами пальмы. В 1972-м, что очень близко по датам к Онода, на том же Гуаме захватили последнего японского солдата – Ёкои Сёити, признавшегося после приземления: «Мне мучительно стыдно, что я вернулся живым». Спустя уже почти год после сдачи Онода, в декабре 1974-го, на острове Моротай в Индонезии поймали рядового Накамура Тэруо. Несмотря на то что по происхождению он был тайваньским аборигеном и даже говорил по-японски очень плохо, мотивировка его действий не отличалась от общепринятой: «Мой командир приказал мне сражаться до самого конца». В 1990 году на юге Таиланда схватили двоих японцев, воевавших с англичанами в отрядах малайских коммунистов (!). Они рассказали, что в этой местности долгое время после окончания войны вели партизанские действия не менее двухсот японцев. Наконец, уже в 2005 году на филиппинском острове Минданао нашли бывшего лейтенанта Ямакава Ёсио (ему к тому времени исполнилось 87 лет) и экс-ефрейтора Судзуки Накаути (немногим моложе), не желавших возвращаться на родину. В отличие от истории Онода Хиро, их приключения не вызвали резонанса. Эти бывшие солдаты больше походили на выживших из ума дикарей из джунглей. Онода же до самого конца был дисциплинированным пленником собственной фантазии.

Глава пятнадцатая

Шпионский Токио Юлиана Семёнова

Пятьдесят лет минуло с тех пор,

И были дни, когда дома вокруг горели в пламени войны,

А затем, как примета экономического процветания,

Здесь расцвели, как цветы, огромные билдинги…

Исигаки Рин[79]

Однажды мне попалась на глаза статья из японской газеты, в которой в очередной раз поднимался важный, очевидно для кого-то из японцев, вопрос: был ли на самом деле знаменитый поэт, величайший мастер хайку Мацуо Басё… шпионом? Точнее, раз уж речь идёт о Японии, то не просто шпионом, а ниндзя?

Ниндзя, а до середины ХХ века – синоби – японское обозначение специалистов тайных дел этой страны, существовавших вплоть до начала ХХ века, а в более широком смысле ниндзя – это разведчик, шпион во всём многообразии этого определения – от высоколобых интеллектуалов-аналитиков, трудящихся по заказу кого-то и против кого-то, до профессиональных убийц.

«Агент 001»

Первым версию о том, что Басё мог быть не только поэтом, но и разведчиком, выдвинул талантливый писатель Мацумото Сэйтё. Лауреат престижной премии Акутагава и специальной премии Эдогава для «детективщиков», он не просто числится в первых рядах японских прозаиков. Мацумото – один из основоположников жанра острого социального детектива в Японии, произведения которого неоднократно переводились на русский язык. Среди самых известных – детектив «Земля – пустыня», навеянный Фёдором Достоевским, «Флаг в тумане», антиамериканский «Подводное течение» и, конечно, леденящая кровь повесть-расследование о том самом страшном Отряде 731 «Кухня дьявола». Кое-что осталось неизвестно советским читателям. Например, в 1960 году Мацумото опубликовал в японском журнале «Бунгэй сюндзю» свою версию побега на Запад советского разведчика Юрия Растворова. Перевод на русский язык был выполнен в единственном экземпляре и предназначался только для руководства КГБ. Переводчиком стал Роман Николаевич Ким.

Именно Мацумото Сэйтё в 1966 году впервые предположил, что знаменитый путешественник и поэт Басё в действительности являлся особо законспирированным ниндзя, сделавшим свою маску странника немножко не от мира сего и образ гения стиха отличным прикрытием для тайного сбора информации в интересах неких высоких сфер. Хаотично, казалось бы, перемещаясь по стране, из провинции в провинцию, поэт на самом деле якобы собирал информацию о военных приготовлениях некоторых владетельных князей, таивших мысли о заговоре против властей.

Мацумото был талантливым писателем, и идея о принадлежности Басё к ниндзя – писательская, литературная. Во всяком случае, пока что она относится ровно к тому же уровню фантазий, что и предположения о службе Юлиана Семёнова в КГБ: если у них так хорошо получалось писать и так много путешествовать, они просто не имели права быть обычными людьми. Секрет, секретность, «готическая таинственность», как называл этот романтический флёр британский мастер детектива Джон Ле Карре, не подвластны логике и рассчёту. Ставший отличным писателем бывший полковник советской разведки Михаил Петрович Любимов как-то вспоминал, что Юлиан Семёнов однажды сказал ему: «Вот придумал одну историю, а ваши коллеги её запретили, сказали, что это секретно!» Это вполне реальная ситуация, хотя и доведённая до абсурда: талантливый мастер, профессиональный фантазёр придумывает то, во что верят стандартные в своём мышлении люди в погонах. И не только они. Многие знают, что обычные читатели то и дело спрашивали Юлиана Семёновича, не является ли он полковником КГБ – советским «агентом 007». Мэтр отшучивался и сам себя называл не полковником, а «уже генералом» тайной службы и требовал для себя номер 001: ведь «…всё советское – значит лучшее!». Но слухи о принадлежности к разведке не единственное, что связывает японского поэта и советского детективщика.

Тот самый Роман Ким, что перевёл статью Мацумото о Растворове, примерно в то же время рассказал начинающему тогда писателю Юлиану Семёнову о своей работе в большевистской разведке в белом Приморье в начале 1920-х годов. Рассказал и о своём напарнике – «чудесном молодом человеке из Москвы», чекисте по имени Максим Максимович. Из этого рассказа родился самый главный герой книг Юлиана Семёнова – советский разведчик Максим Исаев (Штирлиц), а Ким удостоился чести быть изображённым в первой повести о приключениях Исаева «Пароль не нужен» под именем Чена. Ирония судьбы заключалась в том, что на самом деле ни Семёнов, ни Мацумото, ни Басё не имели к ниндзя никакого отношения, а вот Роман Ким имел, и самое непосредственное. Помимо того что он, будучи профессиональным чекистом, половину жизни отдал контрразведке и борьбе против японского шпионажа, то есть по сути своей являлся своеобразным ниндзя с Лубянки, Ким ещё и написал в 1926 году о ниндзюцу в своей книге «Ноги к змее». Это стало едва ли не первым в неяпонской, в мировой истории рассказом о загадочных мастерах японского шпионажа, а вышла книга как комментарии (глоссы) к работе Бориса Пильняка «Корни японского солнца».

Пильняк побывал в Японии в 1926 году, специальный корреспондент «Правды» Юлиан Семёнов отправился туда на полтора месяца в конце зимы – начале весны 1969-го. В редакции популярного писателя благословили: «Работай для газеты так, как если бы ты собирал материалы к роману. Человеческие характеры, рассмотренные в условиях конкретных проблем, – так можно определить цель твоей командировки»307.

А «агент 001» одной из главных