Пушкин и другие флотские. Морские рассказы - Виктор Красильников

А вот, как бы, между прочим, для лучшего понимания приписываемой «решимости» блестящему флотоводцу.

В строку будет и о его ревности к тому, чем собственно призваны Отечеством заниматься служивые люди.

Стали ПВО Прибалтийского округа американские воздушные разведчики «доставать». Тут же и шведы на своих ДС-3 пожаловали тем же самым возбуждаться. У отвечающего за воздух полковника Шинкаренко, настал предел терпенья.

Чего дешевле?! Наш МиГ-15 заглубил в каких-то милях от Вентспилса оборзевшего «нейтрала».

Этого оказалось достаточным, чтоб Кузнецов одномоментно убояша, гневался зело. Под трибунал-де, барана полковника в назидание всем горячим головам. С этаким резюме в папочке на упреждающий доклад к Сталину припёрся.

Мудрый Виссарион покурил в раздумье да и огорошил, как пробил Герасимовича:

– Так-то вы хотите наказать генерал-майора Шинкаренко?!

Событие пятое – вообще полундра

Ночью 29 октября 1955 года в Севастопольской бухте прогремел чудовищный взрыв. Столб пламени и дыма взметнулся над линкором «Новороссийск». Корпус бронированного исполина был пробит от днища до верхней палубы, в самой заселённой части – в районе бака.

На борт флагмана прибыло почти разом семь адмиралов, офицеры особых отделов. Это погубило линкор окончательно.

Вице-адмирал Пархоменко отменил буксировку на отмель.

Большие погоны потребовали докладов и чая. Никто не пожелал взять ответственность по борьбе за живучесть «Новороссийска». Упустили время и для спасения людей…

Утром, если бы удалось разглядеть бухту за матросским оцеплением, то взгляду предстала удручающая картина. На привычном месте стоянки красавца линкора виднелось лишь огромное, обросшее ракушками днище.

Высокие чины загубили и операцию по вызволению моряков, стучавшихся из стальной могилы. Предложенное технарями всё сделать по уму, было отвергнуто. Работа без огляда, что из этого произойдёт, выпустила воздушную подушку в опрокинутом корпусе. Трагедия и тупизм наконец-то расстались друг с другом.

За гибель линкора без войны надо отвечать. Созданную комиссию по расcледованию возглавил В.А. Малышев, курировавший в правительстве оборонку. Кстати, большой спец в области военного судостроения. При разбирательствах адмиралы валили вину на погибших старших офицеров, реально что-то делавших для спасения «Новороссийска».

Главный вопрос о причине ночного взрыва оставался без ответа. Секретный доклад на самый верх до наших дней, увы, не сохранился. Похоже, комиссия, пусть и с оговорками, сошлась на удобной всем версии о дремавшей столько лет немецкой трёхсоткилограммовой донной мине.

При исследовании дна водолазами обнаружилась нехарактерная для подобных чертовок воронка. Всё говорило о том, что заряд был прикреплён к корпусу и, судя по площади пробоины, весил одну тонну тротила.

По опасной для многих логике, пришлось признать и вероятность диверсии. Ведь попутно выяснили, что боновое заграждение рейда той ночью не ставилось. Корабль дозора, оснащённый гидролокатором, был отозван для другой задачи. Распоряжения на этот счёт отдавал будущий главком Горшков, сумевший для наказания подставить другого.

На поиск отхода морем возможных диверсантов отправились лишь через восемь часов. Авиацию для этого подняли весьма оперативно: спустя полсуток! И совсем уж помрачительно – по рейду всегдашне шныряли никем не проверяемые рыбацкие и прочие лодки, вплоть до собирателей помоев с кораблей.

Начальнику разведки флота контр-адмиралу Бобкову повелели: что накопал, знать про себя. Во все концы страны ушли 657 похоронок. Газеты и радио, не волнуя советский народ, беззаветно молчали. Зато взрывному министру обороны – знаменитому маршалу Георгию Жукову молчать, гневаясь, не случалось ни разу.

За вопиющее флотское разгильдяйство, за крайне неудачный адмиральский цветник должен ответить старший по хозяйству. Им был первый замминистра обороны СССР – главком ВМС Н.Г. Кузнецов.

И Никита Хрущёв, по свойственной ему грубости, узрел, что выстроенная Кузнецовым пирамида командных кадров обмочилась, даже при полной закрытости информации.

Когда с годами улеглись страсти, объяснение гибели линкора нашлось гипотетически. Подозрения пали на боевых пловцов из бывшей команды князя Валерио Боргезе. Мотивация – доставшийся русским после войны линкор «Юлий Цезарь» не может служить врагу. Ведь девиз их 10-й диверсионной флотилии звучал «За честь и итальянский флаг».

Пусть все они были теперь никчёмны, почти что босяки, но сумасшествия сражаться до конца у подобных не отнимешь даже в психушке…

P.S

Полагаю в простоте: нибудь ужасной по дикости революции, случилось бы иное.

На набережной, перед величественным домом построенным арматором Брандтом, архангелогородские люди поставили прекрасный памятник. Ведь они учили Российскую историю без вранья.

Жили большими полными семьями. Берегли и любили матушку-природу. Архбум, Сульфат для них были бы инопланетными словами.

Дышалось отменно легко. Двина-красавица текла полноводной чистейшей рекой.

Узнаваемый император Александр I словно вышел полюбоваться двинским простором. Тугой семёновский мундир, без единой награды, застёгнут наглухо. Не трудно понять: государю очень нравится доступная взгляду живописность Мосеева острова.

О том Александре поздний Пушкин напишет:

Простим ему неправое гоненье.

Он взял Париж, он основал лицей.

Ещё послал Фаддея Беллинсгаузена возглавить кругосветную экспедицию на шлюпах «Восток» и «Мирный».

Ни больше, ни меньше – открыть Антарктиду! Задуманное получилось превосходно.

Лейтенантский памятник

В Соломбале, на территории 176-го завода, стоит заброшенный памятник. Уже за лишком 130 лет утверждает он точку координат нашего города. Если пройтись по местной истории, то вспомнится существование флотского полуэкипажа. Кого только не видали его стены!

Прямо-таки блистательный список, куда вписан Ушаков, Лазарев, Истомин, Нахимов, Корнилов, Сенявин, большой оригинал Мартин Шпанберг. И несть числа другим.

Весь цвет доблестного Балтийского и Черноморского флота перебывал там. Знаком был с сим славным местечком и Витус Беринг, ждавший достройки 52-пушечного «Селафаила».

Довелось ему испытать творение архангельских плотников в бою со шведами у Аландских островов.

С той виктории до заката парусного военного флота потребуется перелистнуть век и половину следующего.

К моменту создания памятника, Архангельск потерял значение военного порта. Не у дел оказалась и корабельная верфь. Наступало время географических открытий в Арктике и составления точных карт. Нередким стало появление в городе офицеров-гидрографов. Останавливались они в том же по-цитадельному красивом здании с башней. (Увы, его при новой власти обезобразили. Снесли и Преображенский Морской собор).

Близкое живописное местечко у берега Двины подсказало недурственность установки памятного знака.

Как водилось в их среде, без шуток и шампанского не обошлось. Наняли талантливых мастеров. Из тесаного белого камня получился скорее памятник, чем памятный знак. Вот только что венчало его композицию, нам уж знать не дано.

Фигуру ли, крест или что-то иное спёрли в поздние «товарищеские» времена. Такая же участь постигла и якорные цепи, вырванные из столбиков ограждения. Да и само место стало недоступно для гуляющей публики.

Откорректированная при Советах надпись на подмененной латуни