Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

нас Литвой, Данией, цесарем: да будьте друзьями хоть всех королей и царей — не устрашимся». Твердость царя заставила Эрика возобновить старый договор; но и Иван был вынужден закрыть глаза на захват Ревеля — царь видел главного врага не в Швеции.

Неудачное сватовство Ивана в Польше совпало по времени с истечением срока перемирия между обоими государствами. Сигизмунд соглашался заключить вечный мир только при условии передачи Польше Новгорода, Пскова, Северской земли и Смоленска — как будто, отказав Ивану в руке своей сестры, он тем самым нанес сокрушительное поражение Московскому государству! Вслед за отъездом московского посла войска литовского гетмана Радзивилла вторглись в русскую Ливонию и осадили город Тарваст. Осада длилась пять недель; все это время московские воеводы не шевельнули пальцем, чтобы помочь гарнизону, ибо были заняты более важным делом — местническими спорами. Тарваст и несколько других крепостей были взяты литовцами, но затем князья Василий Глинский и Петр Серебряный разбили отряд Радзивилла около Пернау. Одновременно казаки перехватили грамоту Сигизмунда к крымскому хану, в которой король звал татар воевать московские земли.

Иван еще раз призвал Сигизмунда не возноситься и вспомнить, что и Литва есть древняя отчина московских государей, платившая дань сыновьям Владимира Мономаха! Но польские послы, приезда которых требовал царь, так не появились. Тогда в Москве решили начать войну и, чтобы обезопасить русские владения в Ливонии, нанести удар Литве.

В декабре 1562 года московское войско сосредоточилось на литовской границе, в Великих Луках. Целью похода был Полоцк — сильнейшая пограничная крепость, закрывавшая дорогу на Вильну, столицу Литовского великого княжества.

Царь лично возглавил московскую рать. Силы собрались огромные: современники пишут о 300 000 воинов. Это, конечно, преувеличение, но цифру в 60 000 или 80 000 человек можно считать вполне вероятной. Собственно русских людей в этом войске вряд ли могло быть больше 60 000, так как еще примерно такое же количество ратников нужно было постоянно держать на границе с Диким полем. Однако на этот раз Иван вел с собой всех своих татарских родственников и вассалов с их ордами. В разрядных росписях по полкам читаем, что в Государевом полку (в царской гвардии) с царем находился Александр Сафа-Киреевич (Утемиш-Гирей); в Большом полку — князь Семен Палецкий, а с ним «царев Шигалеев двор и Темниковские князи и мурзы и казаки»; в полку Правой руки — «царь Симеон Касаевич Казанский… да князь Василек Черкасский и с черкасскими людьми… да служилые татарове…»; в Передовом полку — «царевич Тохтамыш да царевич Бекбулат, да ногайские мурзы Тахтар-мурза, Темир-мурза, Булат-мурза, Бебезян-мурза, Уразлыевы дети, и иные многие мурзы и казаки ногайские и крымские…»; в полку Левой руки — «царевич Кайбула… да князи и мурзы и казаки Кадомские»; в Сторожевом полку — «царевич Иоак»; в ертоуле — «ногайские татарове, которые пришли ко царю и великому князю от Измаила князя в посольство, Бекчюра с товарищи да астраханские князи и мурзы и казаки». Как видим, Иван умело возместил отсутствие тех русских воинов, которые остались сторожить степные границы Московского государства. Такое широкое использование мусульманских сил было, конечно, напрямую связано со вторым браком царя.

В начале января все это огромное войско потянулось к Полоцку; в обозе везли 200 пушек. Из-за плохих дорог «путное шествие» было «нужным и тихим» — за две недели удалось преодолеть всего полтораста верст. Полки и телеги не умещались на узкой Полоцкой дороге, застревали в лесах и среди болот; под конец пехота, конница, обозы — все перемешалось, движение застопорилось. Царь с воеводами разъезжал туда-сюда и «разбирал» людей по полкам. Наведению порядка особенно порадел расторопный обозный воевода князь Афанасий Иванович Вяземский, который с этих пор вошел в особую милость при государе.

Как ни медленно двигалась московская рать, все же ее вступление в Литву оказалось полной неожиданностью для Сигизмунда; король не поверил первому известию о вторжении. Никакой помощи Полоцку оказано не было. Литовский гетман Радзивилл с незначительными силами остановился неподалеку от города, но вступить в бой с царским войском не решился. Полоцкий комендант Довойна был вынужден обороняться, имея под началом всего 2000 воинов и 20 орудий.

Довойна сразу совершил важную ошибку. Заметив, вероятно, в посадском населении Полоцка сочувствие к москвичам (большинство полочан было русскими), он велел зажечь посад и не пускать в город посадских людей. Погорельцы побежали в русский лагерь и указали воеводам запасы хлеба, укрытого под городом в глубоких ямах. Завладев спрятанными припасами, русские в конце января приступили к осаде. В первых числах февраля 200 русских орудий открыли канонаду; некоторые тяжелые стенобитные пушки стреляли 20-пудовыми ядрами. Разрушение городских укреплений вынудило гарнизон отойти в Верхний замок; вылазка осажденных закончилась неудачей. С 11 февраля огонь стенобитных русских батарей сосредоточился на главной крепостной башне под названием «Темные ворота»; легкие пушки били по всему городу с целью произвести пожар. Бомбардировка продолжалась двое суток, днем и ночью, «без опочиванья». На рассвете 15 февраля полоцкий замок загорелся во многих местах. Довойна с благословения епископа Полоцкого Гарабурды объявил царю, что сдает город. Польская часть гарнизона сопротивлялась еще некоторое время и выговорила себе право выйти из города с оружием и войсковым имуществом. В тот же день Полоцк был занят русскими войсками.

Три дня спустя Иван вступил в покоренный город. На побежденных посыпались милости и опалы. Пятьсот гарнизонных поляков, с женами и детьми, были не только отпущены согласно обещанию, но и щедро награждены за храбрость собольими шубами. Совсем другая участь ждала литовское, неправославное население Полоцка. Довойна и Гарабурда лишились всего имущества и вместе с другими литовцами-католиками были уведены пленными в Россию; татары по приказу царя изрубили саблями монахов-бернардинцев; католические монастыри были разрушены. По-видимому, поляки в глазах Ивана были всего лишь врагами, честно служившими своему государю, в то время как литовцы, подобно ливонцам, стали изменниками, поднявшими руку на своего вотчинника. Еще более жестокая расправа была совершена над еврейской общиной Полоцка: царь велел всех «людей жидовских» с их семьями утопить в реке. Иван не был, так сказать, природным юдофобом. Долгое время при нем еврейские купцы имели свободный въезд в пределы Московского государства. По свидетельству одного современника (итальянца Тедальди), предубеждение царя против евреев возникло после того, как у каких-то еврейских торговцев среди прочих товаров была обнаружена мумия. Надо сказать, что в то время обычай мумифицирования был весьма распространен в Европе, мумиями даже торговали — многие богатые люди приобретали их в коллекционных целях, как другие редкие вещи. Но Ивану дело было представлено таким образом, что евреи приготавливают из мумии «отравные зелья» и вообще отводят людей от христианства. С тех пор царь запретил евреям торговать в России. Подобные