Еврейский мир. Сборник 1944 года - Коллектив авторов -- История

древне-индейских наречиях — являются чистой бессмыслицей. Испанец Лас-Казас был даже уверен, что язык индейцев из Гаити не что иное, как исковерканный древнееврейский язык. Ли Фитцгеральд приводит в своей книге изрядное количество «ибраизмов», но они абсолютно неубедительны, как и вся его путанная теория.

На недоразумении также основана гипотеза, что часть американских племен была монотеистична. Вера в главного, или верховного Бога еще не монотеизм. Вера древних греков и римлян в Зевса и Юпитера не сделала их монотеистами.

Испанцы были поражены тем, что у многих индейских племен найдена была высокоразвитая цивилизация. Обнаружены были также традиции, которые в тех или иных деталях согласовались с библейскими рассказами: например, история первородного греха; искушение первой женщины, поддавшейся нашептываниям змея; история потопа и набожного человека, по имени Палекот или Панкрато, построившего ковчег; а также история постройки грандиозной башни, которую дети Земли воздвигли с целью защиты от второго потопа, за что в наказание за дерзкую попытку помериться с ним — Бог ниспослал молнию, сжегшую башню и рассеявшую строителей по всей земле. У туземцев были также предания об эпохе великанов, сошедших с неба, сильно напоминающих библейских падших ангелов; рассказ о создании мира Словом и т. д. и т. д.

Известно, что об Адаме и Еве, Ное, потопе и пр. — существовали не у одного древнего народа представления, более или менее схожие с теми, которые приводятся в Книге Бытия. Об этом испанцы тогда не знали. Это и дало им повод думать об «израильском» происхождении древнеамериканских племен. Не знали они также о том, что обрезание было распространено среди многих древних народов, а потому обычай обрезания у индейских племен так поразил их воображение. Торквемада в его «Индейской Монархии» рассказывает, что у Тотомаков, племени в восточной Мексике, акт обрезания совершает верховный жрец, или его заместитель. Обрезание совершалось острым кремневым ножом.

Но этим «сходства» с еврейскими обычаями не исчерпываются. Тот же Торквемада рассказывает об обычае, который сильно напоминает библейскую горькую воду, которой поили подозреваемую в неверности жену. Испанцы обнаружили, что индейцы приносят жертвы и воскуряют фимиам четыре раза в день. Были у них также праздники зеленых ветвей. Часть исследователей допускала, что это ничто иное, как праздник Кущей. Были также у этих племен праздники, когда трубили в рог, обращаясь лицом к востоку и падая на колени. Опять-таки «еврейский» обычай.

Индейские племена употребляли не всякую пищу. Так, например, свинина была запрещена еще во времена прибытия пуританских пилигримов. Когда один из пуританских писателей выступил против «Кенаанитов» (подразумевая под этим индейцев), он упрекал их, между прочим, и в «неприязни к свинье».

Если индейцы не употребляли всякой пищи, а в том числе и свинины, то это опять таки, был признак «иудейства». Но, в действительности, и эти признаки ничего не доказывали: не ели свинины и древние египтяне.

Что касается филологических изысканий об «исковерканном древнееврейском языке» первобытных американцев, то это очень сомнительная филология. Правда, есть несколько поразительных совпадений. Например, «ана» или «ани» обозначает в старо-мексиканском языке «я». Перуанское обозначение «я» звучит «инко», а это напоминает «анохи». Ночь — в старомексиканском языке — лаила, что тождественно с древнееврейским (и египетским!) словом. Утро в северной части Южной Америки обозначается словом Бакарино, что очень напоминает «бокер». В центрально-американских и перуанских диалектах лес — яор, сравни с еврейским «яар»; сын в Гватемале произносится «пэн», евр. «бэн»; сиять на диалекте мао-племен «нага», а сияние по-древнееврейски «нога». Но все это следует отнести к категории случайностей, ничего не доказывающих. К тому же роду филологических гипотез относится сравнение названия Перу с названием страны Офир царя Соломона.

До сих пор появляются люди, которые признают испанско-колумбийскую легенду о десяти коленах в Америке за научно доказанную.

Жертвами этой легенды, которая существует, как мы видели, со времени Христофора Колумба, являются и теперешние «еврейские индейцы» в Мексике, — секта, которая образовалась от смешения маранов с местными индейцами. Они верят в свое происхождение от 10 колен, потому что мараны верили, также как и испанцы, что Америка населена — выражаясь языком староанглийского миссионера Элиота, — «индейским Израилем».

А. Гольденвейзер. Я. Л. ТЕЙТЕЛЬ (1850-1939)

20 февраля 1939 года скончался в Ницце, на 89-ом году, Яков Львович Тейтель. Он прожил долгую и деятельную жизнь, в течение которой сделал бесчисленному множеству людей неизмеримое количество добра.

Я. Л. Тейтель родился в ноябре 1850 года в местечке Черный Остров, Волынской губернии. Он в самом раннем детстве потерял мать. Отец его, служивший по откупам, бывал постоянно в разъездах. Пришлось отдать единственного сына на воспитание к некоему Розену, смотрителю винокуренного завода. Мальчик рос без родительского дома, и единственным светлым лучом в его тогдашней жизни была дружба с беловолосым сыном заводского сторожа Трохимом, о котором он с большой теплотой вспоминает в своих мемуарах.

Образование Тейтеля началось с посещения хедера. Затем, в течение нескольких лет, его «учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Только в пятнадцать лет его, наконец, отдали в четырехклассное училище, содержавшееся на средства местного польского дворянства. Весной 1871 года он кончил гимназический курс в городе Мозыре, Минской губернии, и решил поступить в Московский университет. «Материально я сильно нуждался, — пишет он об этом времени своей жизни9). — Кое-как сколотили мне денег на дорогу, сшили мне костюм и я поехал в Москву». Юридический факультет, на который поступил Тейтель, был «самым модным», так как новые суды были только что введены и имена выдающихся адвокатов пользовались большой популярностью. Но университетский курс не захватил его. «Живого слова не было... Время моего пребывания совпало с временным упадком юридического факультета».

Как всякий русский студент, Тейтель не мог не прикоснуться к «политике». «У меня, — пишет он, — собирались мои товарищи кавказцы... Привозили они с собой нелегальную литературу, переодевались у меня, гримировались и отправлялись на фабрики агитировать среди рабочих». «Сам я, — добавляет Тейтель, — никакого участия в этом не принимал, ограничиваясь ролью хранителя литературы и костюмов».

Я. Л. Тейтель поселился в гостеприимном доме своего двоюродного брата, Владимира Тейтеля. С первого дня пребывания в Москве он подружился с его старшей дочерью Катей, а два года по окончании университета женился на ней. Екатерина Владимировна, которую друзья Тейтеля любили не меньше чем самого Якова Львовича, всю жизнь разделяла его интересы и увлечения и служила ему неоценимой моральной поддержкой. Она скончалась в Берлине в 1921 году, в самом начале беженского периода жизни Якова Львовича. Жизнь