Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

В действительности это утверждение противоречит истине, поскольку оба эти братства на протяжении всей истории османов противостояли друг другу. По правде говоря, мевлеви являются строгими ортодоксами и пользуются поддержкой законопослушных слоев населения». Таким образом, вопреки мнению Зии Гекальпа, византийский характер османского общества более ярко проявлялся в среде народа, а не правящего класса, что подтверждается недавними исследованиями[606].

15

Подъем османской элиты

В следующих главах будет показано, что разложение «Ак-борг» и «Кызыл-борг», то есть создание пехотного корпуса вместе с племенными воинами-туркменами, в конечном итоге привело бы к ожесточенному столкновению между ними в Анатолии, что выглядело бы как восстание кызылбашей. Действительно, разделение «Ак-борг» и «Кызыл-борг» было частью более всеобъемлющего продолжающегося процесса: формирования рутинного государства за счет племенного руководства. Другой важной частью этого процесса стало появление бюрократии и судебной административной системы.

Современные источники не оставляют сомнений в том, что как создание центральной армии, так и создание административно-судебных основ государства осуществлялось постоянно прибывающим классом улемов. По мере того как племенные боевые отряды конных лучников постепенно заменялись регулярной армией, популярными суфийскими шейхами стали улемы, получившие образование в медресе, которые превратили бейлик Османа в классическое ближневосточное исламское государство[607].

Рассказ Ашик-паша-заде ясно указывает на роль улемов в этой трансформации. Решив создать регулярную пехоту, Орхан Бег посоветовал спросить улему, как сформировать эту армию. Затем он отправился к Чандарлы Караджа Халилу (ум. 1387), который в то время был кади Биледжика, и действовал согласно его совету.

Следует отметить, что существование факихов, в некотором роде представителей суннитского ислама, вокруг османских султанов в качестве советников по административным и законодательно-судебным вопросам восходит к временам Османа. Тем не менее, этих религиозных деятелей в ранние периоды бейлика следует скорее рассматривать как «предшественников» грядущего «высокого ислама» или «настоящих» улемов. Только факихи отвечали за регулирование социальных, административных и юридических дел раннего бейлика.

Когда Осман Бег завоевал новое место, он проконсультировался с факихом о том, как установить религиозную и правовую основу своей администрации в регионе. Как единственные исследователи (суннитского) исламского права, факихи заложили правовые и административные основы бейлика. На нижнем уровне, в городах и деревнях, они действовали как «официальные» религиозные лидеры общины в качестве имамов. Как мы узнаем из регистров тахриров, многие вакфы были уложены Османом и Орханом в факиxы[608].

Однако через пару десятилетий факихи уступили свое место и роль советников беков классическому классу улемов. Роль класса улемов, особенно семьи Чандарлы, действительно выходила далеко за рамки простого советника. Скорее, есть основания утверждать, что они были настоящими архитекторами зарождающегося государства. Следует показать, что в ранних источниках османской истории представлены члены семьи Чандарлы, которые непрерывно занимали самые важные посты в государстве, такие как кадыаскер и великий визирь на протяжении поколений, и другие данишмеды в качестве непосредственных советников султанов и персонажи, которые инициировали все институты рутинного государства.

Биография этой чрезвычайно влиятельной семьи в османском государстве, особенно до завоевания Константинополя, очень занимательна. В своей работе Узунчаршили приводит убедительные доказательства что именно семья Чандарлы создала административный и судебный аппарат Османского государства, а также руководила внутренней и внешней политикoй государства. С этой точки зрения их можно было бы рассматривать как реальных основателей государства.

Тем не менее, воспользовавшись безграничной харизмой, принесенной завоеванием Константинополя, Мехмед II положил конец абсолютному господству семьи Чандарлы в государственных делах, казнив Чандарлы Халила Паша, который в то время был лидером семьи и великим визирем[609].

Следует также отметить, что в Османской империи первое медресе, возможно один из самых важных институтов традиционной исламской цивилизации не только для производства науки и знаний, но и для обеспечения основания для легитимности исламских государств, было открыто в Изнике в 1331 году[610].

Читатель может подумать, что история учреждения медресе восходит к медресе Низамийе, основанному известными государственными деятелями и великим визирем Великих Сельджуков. Институционализация образования и научной деятельности в рамках системы медресе ознаменовала утрату исламскими улемами независимости от государства.

С началом получения заработной платы из государственного бюджета роль улемов в легитимации политической власти, которая фактически была в определенной степени развита при правлении Омейядов, стала усиливаться. Таким образом, в определенной степени медресе превращали религию в инструмент политики.

Такая же ситуация имела место и в Османской империи. Согласно Окаку, будучи частью государственной машины, класс улемов отказался от своей основной функции производства знаний и, однако, занялся производством бюрократов для административного аппарата и узакониванием каждого действия султана[611].

Излишне говорить, что медресе и, таким образом, ученые, окончившие эти школы, распространили суннитский ислам, основанный на грамотности, за счет «неортодоксального» популярного мистицизма в Османском царстве[612].

Османское царство не только создало классический исламский государственный аппарат, но и создало культурно «персианизированную» и «арабизированную» интеллектуальную элиту, которая одновременно произвела «османскую высокую культуру», которая была продолжением «ближневосточной космополитической культуры», как ее называл Халил Иналджик[613].

Действительно, это не была оригинальная история; до османов различие между тюркским образом жизни и «высокой культурой», которая развивалась под покровительством султанов или беков и вокруг дворцов, уже ощущалось при сельджуках Анатолии.

Как продемонстрировал Ахмет Яшар Оджак, различие между туркменскими массами и анатолийской элитой сельджукидов, которые всегда считали последних второстепенными, называя их «Etrāk-i bī-idrāk» или «турки с низкой познавательной способностью», вскоре перешло в отчуждение, затем в антагонизм и, наконец, в ожесточенное столкновение.

Мaсса туркмен, которая теперь считает власть Сельджукидов полностью угнетающей, восстала, следуя мессианско-милленаристскому учению Баба Ильяса. Интересно отметить, что именно мистические последователи Баба Ильяса и тот же социальный сегмент, сражавшийся под его знаменем, оказали первостепенную поддержку раннему османскому ордену Бекташи.

Тем не менее одновременно с консолидацией османской власти повторилась та же история: высокая ближневосточная исламская культура в анатолийских дворцах и городах сельджукидов теперь перенесена в столицу Османской империи. Тесно связанные с этим процессом, туркменские элементы постепенно распространились из официальной сферы Османской империи.

Неудивительно, что большинство улемов и государственных деятелей в Османском царстве XIV века описываются либо как «выходцы из Персии (Аcem)» или «выходцы из Карамана», одного из центров анатолийской цивилизации сельджукидов[614], что лаконично отражено в стихе Le’Âli (Müte’accem): Acem’ün her biri ki Rûm’a gelür, Ya vezâret ya sancak uma gelür[615]. Кто бы из персов ни прибыл на османскую землю, он приходит либо с надеждой на служение, либо на губернаторство[616].

Развитие османской идеологии, или «имперского режима»

Следует отметить, что зарождающаяся «официальная идеология» развивалась одновременно с ростом элитного