Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

более или менее одинаковые лица; они осваивают окружающую среду, создавая хорошо защищенные дома, деревни и города, формируя близкую среду по своему желанию, поскольку они долгое время живут на одной и той же ограниченной территории.

Следовательно, положение и «координаты» каждого члена оседлого общества хорошо определены. Они вряд ли могут превзойти заранее определенное социальное пространство. В кочевых обществах ситуация совершенно противоположная. Они не признают границ; они не могут быть ограничены пространством. Будучи в значительной степени свободными от территориальных границ и пространственных ограничений, они вряд ли примут структуру и стабильность любого рода.

Представление о независимости можно рассматривать как одну из самых ярких черт характера кочевника. Они успешно сочетают политическую автономию с культурной и экономической зависимостью. Помимо того, что они по существу зависят от своего оседлого аналога, независимость, как это ни парадоксально, составляет одну из фундаментальных характеристик кочевой жизни[640].

Нет необходимости говорить, что кочевые племена решительно сопротивлялись расширению системы тимаров. Подводя итог, действительно, эти две основные основы официальной идеологии Османской империи или имперского режима были в основном ответственны за создание антагонизированного социального сегмента, который в своих красных головных уборах появится в Анатолии.

Необходимо показать, что и военно-политические, и религиозные аспекты движения кызылбашей (красноголовые) развивались в ответ на возникновение официальной идеологии или режима Османского государства. С одной стороны, понятие возвышенного государства, не оставляющее места для политического содержания племенной организации, серьезно нарушало существующие политические привычки воинствующих туркмен.

С другой стороны, суннитская ортодоксальная версия ислама, навязанная подданным государством, не была ни практичной, ни воспринимаемой туркменами-кочевниками, которые были слишком невежественны, чтобы понимать более тонкие детали религии; таким образом, «одобренный» способ религии был для них неприемлем. Фактически они опровергли как навязывание османского режима, так и подняли знамя восстания, которое, как если бы было от имени сефевидских шейхов, было выражено[641].

Недовольство османского режима

Протест туркменской среды против развития административного аппарата и роста османской высокой культуры ярко отражен в анонимных историях. Как выразился Фуат Кепрюлю, анонимы были созданы среди низших слоев общества и были написаны для чтения непрофессионалами[642]. Следовательно, они намного ближе к народным чувствам и мнению, чем любые другие ранние хроники.

В Anonim Tevârih-i Ali Osman есть острая критика политики централизации и бюрократизации государства. В качестве стратегии они никогда напрямую не нападали на султанов, а направляли свою критику в адрес Чандарлы Кара Халила и других данишмендов, которые несли ответственность за создание писцовой базы государства. Они обвинили недавно появившихся государственных деятелей в том, что они вводят новшества в «регистр», куда записывались налоговые поступления, которые ранее были им неизвестны[643].

Еще одна серьезная критика анонимов указывала на возникающую группу улемов и бюрократическую элиту, что эти две группы накапливали большие суммы денег в государственной казне, но не передача их воинам гази[644]. Этот момент кажется очень важным для понимания кочевого менталитета племен в отношении государственной организации. Эти источники изображают накопление денег в государственной казне как бесполезное, даже вредное действие и расценивают эту практику бюрократов как скупость[645].

Следует также отметить, что они представляют таких ученых, которые были изображены из Аджема или Карамани, как источник всех злых нововведений, которые на самом деле были не чем иным, как созданием ранних форм рутинных государственных административных институтов. Heman kim Osman beğlerine Acem ve Karamânîler musâhib oldı, Osman beğleri dahi dürlü dürlü günahlarla mürtekib oldılar. Kaçan kim Çandarlu Kara Halil ve Karamânî Rüstem bu ikisi ol zamanda ulular ve âlimler idi, heman kim bunlar Osman beğleri yanına geldiler, dürlü dürlü hîleyile âlemi toldırdılar, andan ilerü hesab-defter bilmezlerdi, heman anlar Osman beyleri yanına geldiler, hesab defteri anlar te’lif itdiler. Akçayı yığıp hazine idinmek anlardan kaldı[646].

Однако критика не ограничивается только усилиями по созданию бюрократического государства. Возникновение «дворцовой жизни», которая, следуя традиции, была сосредоточена на застольях, также считается одним из самых злых нововведений в Османской империи.

Таким образом, «заморские» интеллектуалы и художники, которые несли основную ответственность за развитие этого «чужого» стиля жизни и управления, подвергаются резкой критике со стороны Анонимных авторов, а также со стороны Ашик-паша-заде. Эти истории прослеживают практику питья виноградной лозы во времена Османской династии до Баязида I, известного своими энергичными усилиями по созданию централизованной империи[647].

Утверждается, что ранние османские просители, вплоть до Баязида I, никогда не пили вина и следовали словам искренних улемов. С другой стороны, улемы в свое время благоразумно следовали приказам религии, но не искали постов в государственной машине, что, естественно, делало их равнодушными к порядкам религии. Однако ко времени Баязида I улемы нового типа устраивали пьянки с султаном и совершали всевозможные безнравственные поступки.

Также считается, что сербская жена Баязида I привела султана к пристрастию к вину. Ашик-паша-задe пишет: «Bayazıd Han sohbet esbābın Laz kızı elinden öğrendi. Ali Paşa mu’āvenetiyilen şarap ve kebap meclisi kuruldı. <…> Bunlar bir sādık soydur. Hiç bunlardan nāmeşru hareket vāki olmamış idi. Ulemā bir nesneye kim yazuk deye, Āl-i Osman andan kaçarlar idi. Orhan zamanında ve Gāzi Murad Han zamanında ulemā var idi. Ve illā müfsid değüller idi tā Candarlu Halil’e gelince. Kaçan kim Candarlu Halil geldi, Türk Rüstem geldi, Mevlāna Rüstem dediler, āleme hile karuşdurdılar. Halil’ün oğlı Ali Paşa kim vezir oldı danişmend dahı anın zamanında çoğ oldı. Bu Āl-i Osman bir sulb kavm idi, anlar kim geldiler fetvāyı hile etdiler, takvāyı götürdiler. Üşbu vilāyetde kim eski akçeye kimse satu bazar etmeye ve hem gayri vilāyete gitmeye, Ali Paşa zamanında oldı. Bu Ali Paşa zevvāk kişiydi. Müsāhibleri dahı zevvāk oldılar. <…> Zira anun yanına hīle eder Acem danişmendleri çok gelürler idi»[648]. И Ашик-паша-задe, и история Анонимов склонны видеть причины поражения султана Баязида I от Тимура в вышеупомянутых «нерелигиозных» нововведениях, которые дистанцировали правящую элиту от подданных.

Тщательное изучение покажет, что этот отчет отражает исторический факт в том смысле, что ускоренный процесс централизации администрации, который шел рука об руку с ростом «османской элиты», вызвал огромное недовольство среди туркменских подданных, которые все еще составляли большинство, а также увеличивая социокультурную дистанцию между ними.

Более того, Баязид I попытался преобразовать государство, все еще имеющее черты конфедерации, в строго централизованную империю, пытаясь разрушить туркменские династии Анатолии. Тем не менее центр еще не достиг достаточно серьезности, чтобы объединить всех политических деятелей, и в битве при Анкаре большинство туркменских боевиков под предводительством своего лидера покинули Баязида I со своими христианскими солдатами