Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

потрясений[670]. Более того, хорошо известны милостивые дары выдающихся династий акынджи, таких как Малкочоглу, Михалоглу и Евреносоглу, завиям этих дервишей, которые позже растворились в котле ордена Бекташи[671].

Семьи румелианских акынджи в двух величайших святынях, наиболее почитаемых группами «неортодоксальных» дервишей, а именно в Храме Хаджи Бекташа и Сейида Гази, и их финансовая поддержка восстановления и расширения зданий этих храмовых комплексов должны рассматриваться как символический акт протеста против централистско-имперской тенденции в Oсманском государстве. Она интерпретирует дворцовое устройство комплекса Хаджи Бекташ, который состоит из трех последовательных дворов, как символ борьбы семей акынджи, чья автономия и великолепие начали угасать при Мехмеде II[672].

Туркмeнское сопротивление в Анатолии

В Анатолии оппозицию возглавляла доосманская аристократия, которая из потомственных феодалов и вождей племен превратилась в простых держателей тимара. Неудивительно, что в битве при Анкаре в 1402 году все войска санджаков Сарухана, Айына и Ментеше покинули Баязидa I, удерживая свои позиции в армии Тимура и оставив османскому султану только сербские войска и янычарoв[673].

Социальная среда, в которой выросли семена протеста, состояла в основном из туркменских групп, которые все еще продолжали свою традиционную племенную культуру и обычаи. На долгое время династия Караманоглу стала поборником племенного строя против османской экспансии. К падению Караманиды племенные силы, которые сами по себе не могли противостоять великой военной мощи Османской империи, были вынуждены опираться на новую точку опоры.

С другой стороны, идеология этого протеста была разработана на основе «злонамеренно исламизированной» мистической религии туркмен, которая позже включила в себя Орден Сефевидов. В отличие от протеста Румелии, в Анатолии сопротивление было довольно активным, его участники вооружались оружием против османской имперской армии и при необходимости вступали в кровопролитные бои[674].

Выше показано, что, начиная со времен Орхана, османский центр постепенно дистанцировался от туркменской культуры. В работах османских историков XV века можно заметить четкое различие между оседлыми «османизированными» подданными и «дикими» кочевыми элементами; первая группа обычно упоминается как «турки», а вторая группа – как «туркмены»[675].

X. Иналджик также отмечает, что османские историки используют термин «тюркмены» для тех кочевых турецких племен, которые не признавали османский сюзеренитет, и для турецких государств в форме племенной конфедерации, как Ак-коюнлу, Дулкадыр и т. д. Для своих собственных «прирученных» кочевников, которые были преобразованы в особый тип субъектов с определенными обязанностями по отношению к государству, особенно на Балканах и в Западной Анатолии (в районах к западу от реки Кызылырмак), османы скорее использовали термин «юрюки» (yörük – кочующие) буквально означая племенa кочевников[676].

Имеются убедительные доказательства того, что четкое различие между этими двумя социальными группами, т. е. «турoк» и «туркмен» возникли уже к середине XV века. Путеводитель для последователей «Tarîku’l-Edeb»[677], который был завершен, например, в 1453 году, с очевидностью показывает, что турки и туркмены воспринимались как разные социально-этнические группы. Автор Али бин Хусейн эль-Амаси[678], улем среднего звена эпохи Мурада II и Мехмеда II, делит народ (таваф) Османской империи на семь групп, давая краткое описание наиболее выдающихся диспозиций каждой из них.

Он говорит: “Evvelā Arab tā’ifesinün tabī’atı bārid olur. Bunlardan ülfet ve muhāletat mülāhaza etme. Acem tā’ifesi sāhib-i ‘akrab tabī’at ve tīz nefes olur. Bunlardan şefkāt ve merhamet ve muvāfakat umma. Ve Kürd tā’ifesi deve gibi kindār ve hod-pesend tā’ife olur. Bunlardan ihtirāz eyle. Bunlarunla adāvet bağlayub muhāsemet ve mu’ānedet kılma. Ve Türkmen tā’ifesi gürk (kurt) tab’ olur. Bunlarunla muvāfakat idüb yola gitme kim kurt birbirinde kan görse birbirin yer yutar. Tatar tā’ifesi anduk misāl olur. Bunlarun değmesi temiz olmaz. Zīrā anduk gāh olur ki otlar, gāh olur ki murdār yer. (Gāh cīfe yer, gāh olur ki ot otlar.) Pes bunlardan diyānet ve salāhiyet umma. Ve Köle tā’ifesi katır gibi bed-huy ve mütemerrid olur. Zīrā ki katırı ne denlü nāz-ı nā’īmle besleseler isyānun ve haramzādeliğün komaz. Pes bunlardan toğruluk ve mürüvvet umma.

Ve Türk tā’ifesi sādık ve müşfīk ve yavaş tā’ife olurlar. Koyun gibi birbirine muvāfakatı ve ülfeti ve şefkati ve tā’ati vardur. Görmez misin kim mecmu’sı birbirine ittibā’ ider ve hem cemi’ hayvanatda koyundan menfe’atlüsü dahī yokdur ve koyundan yavaşı dahī olmaz ve hem ganem ganimetdür dimişler”[679].

Что интересно здесь, так это то, что он считает туркменов и турков-осман разными социально-этническими группами, такими как «араб» и «турок», или «курд» и «турок». Его описание обоих также вполне достаточно, действительно интересно и познавательно. Для него туркмены похожи на волков, а турки – на овец. Он предостерегает своего читателя, чтобы тот не верил в дружбу туркмен, потому что они всегда предают, когда появляется возможность. Зато турки были лучшими из всех семи групп. Они были верными, сострадательными и медлительными; они гармонируют и подчиняются друг другу, как овцы. Али бин Хусейн эль-Амаси считает их послушание друг другу их самой ценной чертой.

В этом изображении, очевидно, можно заметить, что Али бин Хусейн эль-Амаси называет кочевых тюркских элементов «тюркменами», а оседлые турецкие элементы или обычную реайя Османского государства – «турками-османами»[680], что уже в середине XV века турецкий народ в Османском царстве был дифференцирован с точки зрения культурных, социальных, политических и даже религиозных аспектов: одним из них были оседлые крестьяне, превращенные в скромных ре’айя османов, в то время как другие по-прежнему настаивали на традиционных кочево-племенных привычках и сопротивлялись османскому имперскому режиму. Противостоящие туркменские элементы центральной и южной Анатолии политически организовались вокруг династии Караманиды против османов.

Разумно утверждать, что, особенно в XV веке, непрерывное столкновение между Караманидaми и Османской империей было действительно борьбой между двумя способами государственного устройства: «бюрократически-имперским государством» и «тюрко-монгольской племенной конфедерацией». Еще до османов, к середине XIII века, династия Караманиды появилась как лидер могущественного племени или племенной конфедерации, которая обычно восставала против анатолийских сельджуков и монгольских наместников Анатолии.

Фарук Сюмер находит правдоподобным предположение Языджиоглу Али относительно их этнического происхождения, которое предполагает, что они были из племени Афшар, одного из двадцати четырех великих турецких кланов, и среди пяти великих кланов, которые породили династию правителей[681] (другие – Кайы, Эймур, Языр, Бегдили)[682]. После подавления восстания бабай, в котором они принимали активное участие, Караманиды двинулись в район Мут-Эрменек под предводительством Нури суфи.

Во время правления Караман-бека, Мехмед-бека и Гюнери-бека во второй половине XIII века Караманиды возглавили борьбу туркмен против сельджуков, которые были вассалами монголов и радели за монгольское господство в Анатолии. Они временами сражаясь с сельджуки