Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

такой напасти, добродушно известил царя: «Так обнищал, что есть нечего; видя его скудость, я дал ему своих 10 000 ефимков». Петр раздраженно ответил: «Король всегда одно: дай, дай, деньги, деньги. Сам можешь знать, каковы деньги и как их у нас мало», но, взяв себя в руки, добавил: «Впрочем, ежели при таком злом случае будет постоянен, надобно его крепко в них обнадежить до моего приезда».

Меншиков не знал, что защищать ему, в сущности, некого: ко времени его прихода Август уже подписал Альтранштадтский договор и перестал быть польским королем. Для Августа прибытие Меншикова было хуже нового вторжения шведов — фактически находясь у него в руках, курфюрст боялся обнаружения своих переговоров с Карлом и одновременно опасался, как бы шведский король не заподозрил, что он ведет двойную игру.

А Данилыч, порываясь скорее очистить Польшу от корпуса Мардефельда, сам не зная того, путал Августу все карты. Курфюрст извивался словно угорь на сковородке, пытаясь услужить двум господам одновременно. Наконец ему показалось, что он нашел выход. Он уведомил Мардефельда о своих переговорах с Карлом, прося не вступать в бой с Меншиковым, а отступить к саксонской границе.

Курфюрст говорил генералу чистую правду и давал разумный совет ввиду численного превосходства русских. Но Мардефельд, не извещенный Карлом ни о чем таком, счел слова Августа хитроумной провокацией и не тронулся с места. 18 октября Меншиков нашел его в Познаньском воеводстве, у города Калиша. Август пытался дать Мардефельду последний шанс: он строил свою саксонскую конницу в боевые порядки медленно, очень медленно, все время поглядывая в сторону шведов, не начали ли они отступление. Однако Мардефельд тоже выводил свои войска из лагеря и строил их в боевые линии, а отнюдь не в походные колонны.

Август был бы не прочь и дальше играть в поддавки, но поляки Лещинского, против которых Меншиков бросил саксонских драгун, сразу побежали. Шведы держались упорнее и, окруженные русскими драгунами, полегли почти все. Данилыч, перед боем обещавший обеспокоенной супруге, что «в баталии сам не будет», не утерпел, ринулся в самую гущу сражения и получил легкое ранение. Цифры захваченных пленных могли бы кое на что открыть ему глаза — если русские захватили 1800 шведов во главе с самим Мардефельдом и 86 офицерами, то саксонцы привели с поля боя всего семерых пленных шведов, — но Меншиков находился в упоении от блестящей виктории и думал только о том, как бы еще прихвастнуть в победных реляциях: шутка ли, первая победа над шведом в генеральной баталии! Поздравляя царя со счастливой викторией, многажды глаголил: виват, виват, виват!

Петр, получив «неописанную радость о победе над неприятелем, какой еще никогда не бывало», запировал в своем парадизе и пропировал три дня кряду. От трапезного стола пересел за рабочий и «сочинил» чертеж дорогой трости в подарок разлюбезному Данилычу: золотой набалдашник был весь осыпан алмазами, наверху набалдашника помещался крупный изумруд, наконечник тоже золотой, с бриллиантами; цена той трости — три тысячи рублей. Сверх того — орден Святого Александра Невского и чин подполковника Преображенского полка. Сыпались награды и от союзников — ордена Слона, Белого и Черного Орла. Но паче всех подарков для Меншикова были два патента — от германского императора на титул светлейшего князя Священной Римской империи и от Петра — с пожалованием во владетельные русские князья с титулами герцога Ижорского, графа на Дубровне, Горках и Потчепе, наследственного владетеля Ораниенбаума. Вот уж воистину из грязи в князи! Меншиков сиял. Его радужное настроение не поблекло и после того, как почти одновременно на него поступил донос о крупных хищениях: куда-то исчез кредит на 21 тысячу рублей, выданный ему на ремонт войсковых дорог. Петр назначил следственную комиссию, нахмурился, увидев представленные ею цифры, однако на радостях простил Данилыча — победителей не судят. Да и Катеринушка вступилась за Алексашу. С тех пор и потянулось бесконечное следственное дело о других, тайных «подвигах» светлейшего вора — хищениях, вымогательствах, взятках, всевозможных злоупотреблениях…

В том, что все тайное становится явным, вскоре смог убедиться и Август. Несмотря на то что курфюрст вытребовал у Меншикова пленных шведов и отпустил их, несмотря на все его уверения, что Калишское сражение было дано против его воли, обозленный Карл опубликовал Альтранштадтский договор. Августу больше нечего было делать в Польше. Известив царя, что он остается верным его другом, курфюрст бежал в Саксонию.

В декабре он неожиданно появился в Лейпциге в сопровождении всего одного драгуна и одного камердинера. На следующий день Август поспешил на квартиру Пипера в Гюнтерсдорф, где Карл назначил ему встречу. Шведский король принял его без церемоний. Побежденный курфюрст, облаченный в расшитый золотом кафтан французского покроя, в большом парике с буклями, почтительно склонился перед победителем в синем солдатском мундире, с коротко остриженной головой. Карл, опираясь на эфес длинной шпаги, говорил в основном о своих семимильных сапогах, в которых он переносился из одной страны в другую, и Август слушал его с таким видом, словно присутствовал на лекции в афинской школе Платона. Курфюрст шел на любые унижения. Он согласился письменно поздравить Станислава Лещинского с вступлением на престол и ходил на королевские обеды, где присутствовал его соперник. Карл забавлялся, глядя, как они издали обмениваются церемонными поклонами.

Репутация Августа сильно упала. В Европе посчитали, что с ним нельзя иметь никакого дела. Особенно болезненно для него было презрение женщин, разочарованных в своем кумире. Самым позорным пунктом Альтранштадтского договора было, конечно, согласие Августа на выдачу Паткуля, который находился в Саксонии с отрядом русских драгун. Август знал о заочном смертном приговоре, тяготеющем над лифляндцем, и тем не менее не сделал ничего, чтобы облегчить его участь. Карл лично присутствовал при казни. На эшафоте Паткуль бодрился, прерывал чтение приговора сатирическими репликами; но, когда палач распластал его на колесе и начал переламывать железной палкой сустав за суставом, он не выдержал и стал молить поскорее прикончить его. Сердобольный палач отрубил ему голову и лишь затем четвертовал тело.

Карл чувствовал удовлетворение. Из четырех его врагов три — датский король, Август и Паткуль — были повержены. Наступало время подумать о московитском царе.

***

Русские войска отступили на зимние квартиры в местечко Жолкву, около Львова. Меншиков после бегства Августа настоятельно приглашал царя в Польшу, в то же время успокаивая его насчет вероломного союзника. Ну, сбежал, подумаешь: невелика потеря, можно выбрать и другого короля. Поляки, в общем, и не против, но ничего не хотят делать без присутствия царского величества. Петр поспешил в Жолкву, чтобы обеспечить