Еврейский мир. Сборник 1944 года - Коллектив авторов -- История

Впрочем, врачи и юристы не составляли исключения среди лиц других свободных профессий. Все профессиональные организации, начиная от объединений высококвалифицированных инженеров, химиков, архитекторов, кончая объединением профессиональных сватов, устраивающих браки по любви и расчету, вводили в свои уставы арийский параграф. От них не отставали разные спортивные союзы. Боксеры оказались пионерами на поприще изгнания евреев из своей среды, хотя и неизвестно, сколько евреев было в их рядах.

Писатели, художники, артисты также сразу уверовали в ра-

систские теории и сделали отсюда надлежащие выводы. Лица с высшим образованием, потерявшие зрение от удушливых газов на фронте, объединенные общим несчастием в союз, выносят постановление об исключении из их среды ослепших евреев.

Волна нацизма смыла весь налет культуры и обнажила в современном немце старого германца, нелестную характеристику которого дал еще Тацит. Эта волна разрушила также все мосты, соединявшие немецкий народ с еврейством. Всякое общение было прервано. Те немногие из немцев, которые не могли порвать старых связей, подвергались бойкоту со стороны своих соотечественников. Проживание в квартире у еврея являлось достаточным поводом для увольнения со службы. Служащие в еврейском предприятии, поддерживающие с хозяином отношения вне службы, объявлялись под бойкотом. Владельцы домов начинали расторгать арендные договоры с евреями еще задолго до издания соответствующего закона. Издательства отказываются выполнять давно принятые на себя обязательства.

Эта атмосфера враждебности, с одной стороны, и чувство безнадежной отчужденности, с другой, не могли, конечно, не отразиться на смешанных браках. Как это ни странно, но до издания нюрнбергских законов, т. е. до 15 сентября 1935 года, смешанные браки не были запрещены, не смотря на огромную пропаганду, требующую чистоты расы. Несмотря на безмолвие закона, юридическая литература и судебная практика признали необходимым расторжение смешанных браков на том, основании, что лишь после просветительной деятельности нацистов, всякий ариец мог понять, что такое еврей и какую опасность представляет он для немецкого народа. Суды были завалены делами о признании смешанных браков недействительными. В этих процессах с удивительной ясностью вырисовывается та атмосфера общественного бойкота, озлобленности, которая вела к расторжению долголетних семей.

Таким образом, общественные ручьи антисемитизма сливались с широкой лавиной государственных антиеврейских мероприятий, проникая повсюду, где Гитлер до поры до времени не считал нужным сказать свое последнее слово. В этой кажущейся раздвоенности нельзя усматривать «либерализм власти», почему то медлившей наложить повсюду свою тяжелую руку. «Народ, партия, фюрер» — эти три главные столпа нацизма были объединены одной тоталитарной идеей полнейшего истребления евреев и между ними было произведено строгое распределение функций. Каждый нес свой камень для плиты над могилой заживо похороненного еврейства и по тяжести своей все эти камни были равны. Нельзя оправдывать общественные и профессиональные организации тем, что они находились в зависимости и от партии, и от правительства и были только слепым орудием в их руках. В исторические минуты народного позора должен раздаться голос взволнованной совести: «не могу молчать». Должен вылиться наружу протест, хотя бы заранее обреченный на неудачу, но тем более героический из-за безнадежности своей. Но в царстве грядущего и, увы, уже пришедшего хама, народ не только безмолвствует, но и спешит предвосхитить думы и желания своего деспота. Он сливается с властью, растворяется среди опричников ее. Это произошло в Германии. Весь народ громко заявил, что он стоит за Гитлером. В середине 1936 года, уже после издания нюрнбергских законов и после занятия демилитаризованной зоны, серьезный журнал в редакционной статье писал: «Гитлер — Германия и Германия — Гитлер! Воля фюрера — воля народа и слово канцлера — голос нации. Наша внутренняя разрозненность прошла. Теперь нет места сословиям, группам, классам. Здесь только Немцы: товарищи и братья!».

Немецкий народ отождествил себя с фюрером и признал свою монолитность. Может ли он оправдываться тем, что находился под властью деспота и что даже тень сопротивления была немыслима? Эта ссылка на тиранию не убедительна...

За несколько веков до начала христианской эры деспот Креон запретил отдать последний долг павшему в восстании против него молодому эллину. Сестра последнего Антигона, не смотря на грозившую ей смерть, не могла воздержаться от того, чтобы не выполнить священный завет предков. И на вопрос Креона, как могла она ослушаться его приказа, Антигона с гордостью и сарказмом отвечает:

«Твой приказ — уж не такую силу За ним я признавала, чтобы он,

Созданье человека, мог низвергнуть Неписаный, незыблемый закон Богов бессмертных».

Немецкий народ не только не протестовал против произвола облеченного в форму закона, против «неправого права», но сам помогал деспоту низвергнуть незыблемый закон равноценности человеческой личности, вне зависимости от ее национальности, религии, сословия, цвета кожи и структуры крови. Человечество совершило длинный и тяжелый путь, пока пришло к истине о равенстве всех перед законом. За попрание этой истины, за зверства, явившиеся следствием этого попрания, ответственна большая часть немецкого народа, ибо в нем самом берут начало истоки антисемитизма, не только не давшие ему возможности хотя бы платонически протестовать против всего, содеянного Гитлером, но и побудившие его лить воду на мельницу тирана, перемоловшего все европейское еврейство.

А. Ревуцкий. РОЛЬ ПАЛЕСТИНЫ В ЕВРЕЙСКОЙ ИММИГРАЦИИ ПОСЛЕ ВОЙНЫ

Все признаки указывают на то, что политика «Белой Книги», которая должна была закончить дальнейшее строительство еврейского центра в Палестине, будет изменена к концу нынешней войны. Можно сомневаться в том, выразится ли это изменение в создании еврейского государства, как того требует сионистское движение. Однако, есть основание предположить, что возобновление еврейской иммиграции и колонизации будет той минимальной уступкой, которую демократические победители после нынешней войны должны будут сделать в палестинском вопросе.

Если предположить, что двери Палестины будут так или иначе снова открыты для еврейской иммиграции, перед нами станет вопрос, в каком размере страна сумеет удовлетворить требования еврейской иммиграции после войны? Ответ на этот вопрос зависит от двух факторов. Во-первых, насколько евреи будут иметь возможность устроиться на своих старых местах, а также, в каком масштабе для них будут открыты двери Америки и других заокеанских стран; во-вторых, насколько Палестина сама в состоянии принять большую еврейскую иммиграцию и вообще, как велики ее экономические возможности.

На вопросах первой категории мы здесь не будем долго останавливаться. Никто не может с уверенностью сказать, как будет выглядеть Европа после нынешней войны, и каковы будут отношения европейских народов к евреям. Вообще мы не знаем, в каком положении окажутся те евреи в Европе,