Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

ярдов [274 метра] в любом направлении и не коснуться земли[562]. А при Антиетаме, по словам генерала северян Джозефа Хукера (его наголову разбил Ли у Чанселорсвиля), убитые лежали рядами – точно так же, как живыми они стояли в строю. Солдаты ощутили, что ведут невиданную прежде войну (“Мы увидели слона”), такую, с которой большинство не сталкивалось[563].

Потеря 10 % личного состава приравнивалась к бойне, но, несмотря на непрофессионализм сторон (официальное расследование показало: на тысячу выстрелов солдата-северянина приходилась одна пуля, поражавшая конфедерата), сражения Гражданской войны нередко приносили “урожай” и втрое обильнее. До 40 % тел погибших оставались неопознанными, и солдаты писали имена на клочках бумаги и прикрепляли к спине, чтобы не быть похороненными в безымянной могиле.

Так что же такое американская Гражданская война: триумф или трагедия, возрождение или резня? Можно ли было ее избежать? Каковы ее последствия? Что в действительности привело к вооруженному конфликту? Деньги? В 2011 году в Америке состоялся опрос (2500 респондентов), и 2/3 опрошенных с белым цветом кожи из бывших конфедеративных штатов ответили, что Юг стремился в первую очередь защитить “права штатов”, а не удержать рабов. За сто шестьдесят лет американцы предложили целый ряд трактовок, зависящих от того, когда они жили и каких взглядов придерживались. Джордж Темплтон Стронг после капитуляции Ли отметил в дневнике: “С этих пор – и всегда! – они [участники событий] смогут беспокоить и озадачивать только историков”. И он был прав в большей степени, чем ему казалось.

Джеймс Макферсон – его книга “Боевой клич свободы” (1988) стала одной из лучших о Гражданской войне (особенно в части анализа причин конфликта) – считает ее “самым освещаемым событием” американской истории. Другой историк подсчитал, что о ней написано около 50 тысяч книг. Заметим, что это оценка 1995 года, и можно лишь догадываться, сколько еще работ появилось за четверть века. Уолт Уитмен, три года прослуживший добровольцем-санитаром, писал: “Что бы мы ни делали, мы должны позволить истории говорить правду. Что бы с нами ни случилось, говорите правду”. При этом правда у всех разная, и позднее Уитмен прибавил: “Настоящая война никогда не попадает в книги”[564].

В послевоенные десятилетия был предложен ряд иных причин. Некоторые перечислил фон Дреле[565]. Войну рассматривали, например, как отражение Югом агрессии северян, обрушившихся на независимый народ; как эффект прогресса Севера и упадка Юга; как следствие введения высоких пошлин и обусловленной этим экономической войны; плод грубых ошибок политиков, слишком глупых для того, чтобы вовремя остановиться; как результат конфликта индустриальной и аграрной культур; как злодеяние, которое не сумели предотвратить политики; как плод неудовлетворенности фанатиков; как продукт классовой борьбы по Марксу; как результат нежелания Севера допустить продвижение южан на запад и, значит, распространение там рабства (“Рабство неотступно следовало за заселением Запада”, – пишет американский историк Джилл Лепор[566]). По мнению фон Дреле, Америка предпочла преуменьшить значение для той войны проблемы рабства, и это представляет собой “массовый случай амнезии”.

Сторонники есть у каждой версии. Большую часть века, прошедшего после войны, историки, писатели и режиссеры старались, “подобно гипнотизерам, заглушить травматические воспоминания выживших и их потомков”, по словам фон Дреле, подменяя конфликт благородным мифом. Большое значение, особенно на Юге, имело отрицание. Сначала вышли мемуары: лидеры КША пытались оправдаться. Отметим, что большая доля первых книг о той войне – биографии или воспоминания, и многие бывшие сослуживцы ополчились друг против друга.

В 1885 году вышли – и стали бестселлером – двухтомные мемуары Гранта, который, по его словам, стремился “не опорочить кого бы то ни было”, но Рон Черноу (автор последней пока биографии полководца) находит в книге Гранта “изумительные умолчания”. Тот же упрек справедлив по отношению к сочинениям других военачальников: они в мельчайших подробностях описывают битвы, в которых участвовали, но едва удостаивают вниманием войну в целом, не говоря уже (по выражению офицера-янки) о “колоссальном затруднении с черномазыми”[567].

Исключением стала двухтомная книга Джефферсона Дэвиса “Расцвет и упадок Конфедерации” (1881), которую бывший президент КША написал через десять лет после освобождения из федеральной тюрьмы. (Там он провел два года, причем ему не позволяли держать у себя никаких книг, кроме Библии.) Дэвис потратил три года и много усилий на подготовку “исторического очерка событий, предшествовавших и сопровождавших борьбу южных штатов за свое существование и права как независимых общин”, но оказался еще пристрастнее, чем предшественники. Дэвис утверждал, что “политики-демагоги” с Севера раздули проблему рабства, чтобы заполучить власть. “Позволите ли вы отнять свою собственность, – писал он, имея в виду невольников, – или храбро выступите в защиту свободы, собственности, чести и жизни?” С точки зрения Дэвиса, поражение конфедератов в войне обернулось их нравственной победой: южане, не столь многочисленные и хуже вооруженные, героически защищались от агрессоров, принадлежавшие которым на севере сатанинские фабрики и были подлинными эксплуататорами[568].

Соображения Дэвиса стали частью концепции истории Гражданской войны, известной как “проигранное дело” (выражение из книги 1866 года ричмондского газетного редактора). Последователи приписывают довоенному Югу добродетели, видят в войне благородную борьбу за независимость и преуменьшают роль рабства, изображаемого явлением благотворным, а не пагубным (в конце концов, рабовладельцы составляли лишь 1 % населения Юга). Таким образом, Юг предстал в основном нераскаявшимся и черпал силы в мемуарах участников войны, историях полков, речах, произносимых на встречах ветеранов, церемониях на могилах солдат КША, музеях и архивах, картинах, песнях и фильмах о Конфедерации и с симпатией к ней. Южанин был отважен и справедлив. Северяне одолели его не умением, а числом (солдаты прозванного Каменной Стеной Томаса Джексона, когда у них кончились патроны, швыряли во врага камни). Святым покровителем “проигранного дела” стал Роберт Э. Ли. Даже Уолт Уитмен в 1874 году высказался о Реконструкции, не боясь заполучить ярлык расиста: “Теперь среди нас заметная доля чернокожих примерно такого же ума и моральных качеств (в массе), сколько у многих павианов”[569].

Образованная в 1894 году влиятельная организация “Объединенные дочери Конфедерации” взялась следить за школьной программой, чтобы на Юге события Гражданской войны освещались в нужном свете. Издатели уступили требованиям “Дочерей” и выпустили для школ Севера и Юга разные учебники[570]. Кроме того, “Дочери” несут ответственность за установку множества памятников конфедератам, которые в наши дни вызывают столько споров.

В 1913 году, в пятидесятую годовщину Геттисбергской битвы, Вудро Вильсон (первый с 1849 года президент-южанин; до начала своей политической карьеры – университетский историк) назвал террористическую организацию ку-клукс-клан “империей Юга”, созданную людьми, “движимыми просто инстинктом самосохранения”