Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

по мере того, как сходили со сцены участники Гражданской войны. В период Великой депрессии “марксистская” и “бирдовская” школы делали упор на экономические причины. А “политическая” школа, ориентированная на компромисс и избегавшая радикальных интерпретаций, отражает политический консенсус 1950‐х годов и опыт “охоты на ведьм” в Конгрессе. Примерно в 1990 году “компаративисты” настаивали, что роль рабства в Гражданской войне можно оценить, лишь сравнивая рабство в Америке с рабством в других частях света. Они по крайней мере признавали, что на протяжении десятилетий рабство представляло собой проблему, которую все предпочитали игнорировать.

В 1947 году чернокожий историк Джон Хоуп Франклин в книге “От рабства к свободе” проследил путь афроамериканцев из Африки в Западное полушарие через рабское состояние (за триста пятьдесят лет Атлантику пересекло 36 тысяч невольничьих транспортов), борьбу в США за свободу и так далее до бесконечной борьбы за расовое равенство. Аллан Невинс изучал предпосылки Гражданской войны. Публикация его восьмитомной работы началась в 1947 году. В дальнейшем ученые изучили почти все аспекты конфликта и его последствий. В 1955 году К. Вэнн Вудворд напечатал “Странную карьеру Джима Кроу”, а в 1956‐м Кеннет Стэмп, последовав собственному призыву 1952 года, представил рабовладение с точки зрения самих рабов (как ни странно, это произошло впервые) в книге “Особый институт. Рабство на послевоенном Юге”.

Десять из шестнадцати первых президентов владели рабами. У Джефферсона было сто тридцать невольников. Хотя в начале революции он написал: “Мы считаем за очевидные истины: что все люди сотворены равными…”, в своих “Заметках о штате Виргиния” (1785) Джефферсон отметил, что Соединенные Штаты не будут в безопасности до тех пор, пока все чернокожие не будут депортированы. Хотя в 1807 году Конгресс запретил ввоз рабов из Африки, в предшествовавшие Гражданской войне десятилетия было продано и куплено более 2 миллионов рабов. На аукционе стоимость действительно хорошего мужского “экземпляра” могла доходить до 1750 (более 40 тысяч нынешних) долларов. К 1860 году каждый седьмой американец не принадлежал себе, а являлся чьей‐либо собственностью. (Кора, главная героиня “Подземной железной дороги” Колсона Уайтхеда – основанной на тщательном исследовании данных, – входила в состав партии рабов, которая, все “восемьдесят восемь душ, пошла скопом за шестьдесят ящиков рома и пороха”[588].) 3,5 миллиона человек из девятимиллионного населения Юга находилось в рабском состоянии. Ожидаемая продолжительность жизни белого американца составляла сорок – сорок три года, чернокожего раба – двадцать один – двадцать два года (в основном из‐за недоедания), и большинство рабов трудились четырнадцать (и даже больше) часов в сутки. Чтобы заставить невольников работать усерднее, плантаторы беспрестанно избивали их, подвергали сексуальным унижениям, калечили и пытали, и этот образ действий печально напоминает современность[589]. До 40 % невольников погибало в течение трех лет после прибытия в США.

Первоначально Север не настаивал на искоренении рабства – лишь на его нераспространении. В 1854 году только что образованная Республиканская партия пообещала запретить рабство в новых штатах и территориях, чтобы белым батракам и фермерам не приходилось конкурировать с невольниками. В 1854 году Линкольн, рассуждая о рабстве, сказал: “Если бы мне была дана вся земная власть, я не знал бы, что делать”, а в 1858 году во время дебатов с сенатором-расистом Стивеном А. Дугласом прямо заявил: “Не существует ни одной причины не дать негру все естественные права, перечисленные в Декларации независимости, – право на жизнь, на свободу, стремление к счастью. Клянусь, он заслуживает их так же, как и белый”[590]. При этом Линкольн не мог прибегнуть к Конституции как к формальному обоснованию отмены рабства ни во время своего недолгого пребывания в Конгрессе, ни на посту президента. Предоставление рабам равных с остальными гражданских прав не представлялось возможным оттого, что “огромная масса белых” возражала бы против этого.

Но предрассудки существовали не только в южных штатах. Как указывал Луис Менанд, “сегрегация началась на Севере и была порождена не практикой рабовладения, а негрофобией”[591]. Еще в 1830 году в Нью-Джерси насчитывалось 2254 раба[592]. В Нью-Йорке проводились невольничьи аукционы, имелись столбы для порки и случались восстания рабов. “Предрассудки на Севере гораздо страшнее, чем на Юге”, – указывал чернокожий реформатор Уильям Дж. Уоткинс. Аболиционисты с этим соглашались. Фрэнсис Троллоп, мать писателя Энтони Троллопа, в 1820‐х годах жила в США и рассказывала о встреченных ею американцах: “Взгляните на них дома. Вы увидите, что одной рукой они держат колпак свободы, а другой секут своих рабов”.

Были и другие, указывающие путь. Великий реформатор-радикал Фредерик Дуглас (ок. 1818–1895), проживший в рабском состоянии двадцать лет и в предвоенные годы превратившийся в самого влиятельного в стране афроамериканца, называл этот обычай слишком страшным для “визга соглашательства”. Дуглас досаждал Линкольну, призывая его действовать решительнее. К выборам 1860 года тон публичных заявлений Линкольна ужесточился: “Тот, кто лишает свободы других, сам ее не заслуживает”. При этом Конституция США (1787) не гарантировала афроамериканцам свободу. Чтобы дать Югу больше мест в Конгрессе, раба, как известно, приравняли к “3/5 человека”. (Сэмюэл Джонсон ехидно поинтересовался: “Как же так? Самый громкий визг о свободе мы слышим от надсмотрщиков за неграми”[593].)

Когда конфедераты обзавелись собственной конституцией, в ней [по словам вице-президента КША А. Г. Стивенса] нашла отражение “та великая истина, что негр не равен белому человеку, а рабское подчинение превосходящей расе является его естественным и нормальным состоянием”. В ответ Линкольн потребовал запрещения (а не отмены) рабства. Это едва ли похоже на дерзкий шаг, но он пытался сохранить непрочную коалицию республиканцев, демократов Севера и юнионистов из пограничных рабовладельческих штатов, оставшихся в составе США. По словам Макферсона, “Линкольна заботило, и небезосновательно, что первые две стороны этой коалиции оставили бы его в случае принятия некоторых решительных мер, которых желали радикалы”[594]. Сам Линкольн полушутя говорил: “Надеюсь, Господь на моей стороне, но мне нужен Кентукки”[595].

Еще более двух лет Честный Эйб, Лесоруб, Патриарх, Магнат, Великий освободитель или, по благожелательному описанию Дюбуа, “проницательный человек со старательно выточенным лицом, сидевший в Белом доме”[596], обдумывал и даже обсуждал репатриацию афроамериканцев в Африку или, в случае неудачи, их переезд в тропики Латинской Америки. 14 августа 1862 года он встретился в Белом доме с первой здесь делегацией чернокожих и заявил им с равными долями сочувствия и предубеждения:

Вы и мы – две разные расы. Разница между нами больше, чем между почти любыми другими двумя расами. Правильно это или неправильно, мне нет нужды говорить, что это