Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках - Ксения Гусарова

ситуация наблюдалась в Англии: так, в 1896 году с церковных кафедр было прочитано не менее 2000 проповедей о необходимости милосердного отношения к животным, а в следующем году – уже 5000 (Li 2019: 70). Однако путь к сотрудничеству был долгим и трудным: до этого на протяжении многих десятилетий в среде британского духовенства преобладало представление, что обращение к подобной проблематике роняет достоинство священнослужителя. В России сближение церкви и зоозащитных организаций происходило значительно быстрее – я полагаю, из-за ведомственной принадлежности последних.

Так или иначе, в начале XX века проповеди и публикации о недопустимости жестокого обращения с животными не были для деятелей православной церкви чем-то из ряда вон выходящим[199]. Сама Карзинкина в 1904 году выпустила тематическую мини-антологию выдержек из Библии «Что говорит Св. Писание о милосердии к животным» (Корзинкина 1904), подтверждавшую легитимность ее активистских приоритетов с христианской точки зрения. Тем не менее миссия возглавляемой ею организации формулировалась в сугубо светском ключе: «Цель комитета бороться с избиением птиц ради моды посредством уничтожения спроса на шляпы, украшенные птицами, эгретками и крыльями. Чем меньше будут покупать их, тем меньше модистки будут выписывать их из-за границы, и тем меньше будет избиение в тропических странах и в Европе» (Отчет 1902: 3). Примечательно, что объектом попечения выступают чужеземные птицы, к истреблению которых российские женщины чувствуют себя причастными, – природоохранная риторика рубежа веков эффективно конструирует образ мира как глобального целого, в котором все взаимосвязано и с экологической, и с коммерческой точек зрения.

Подобно участницам Одюбоновского общества и британского Общества защиты птиц, женщины, вступающие в Дамскую лигу, в первую очередь стремились изменить свои собственные модные практики: «Члены общества обязуются не носить и не употреблять для каких-либо иных целей ни чучел птиц, ни частей их, как то: крыльев, эгреток, головок, шкурок и перьев взятых с птиц, которые убиваются специально для украшения, а именно: цапли, колибри, райские птицы, чайки, попугаи, марабу, перрюши, ласточки, птицы-мухи, зяблики, щеглята и др. Можно носить перья, которые птицы теряют при линянии, как страусовые и павлиньи и перья птиц, употребляемых в пищу: петухов, гусей, индеек и т. д.» (Там же: 3–4). Порядок перечисления видов птиц, от которых необходимо отказаться, отражает остроту прений по вопросам их защиты: на первом месте оказываются многострадальные цапли, затем колибри, оптовые партии которых неизменно насчитывали десятки тысяч шкурок, райские птицы, чей ареал существенно меньше области расселения многих других видов[200], и чайки – первые «жертвы моды», на которых в свое время обратил внимание Ньютон.

Позиция Дамской лиги по вопросам ношения страусовых перьев совпадает с мнением многих известных англо-американских защитников животных, в частности Анны Кингсфорд (Cowie 2021: 40), однако существовал и альтернативный взгляд, согласно которому разведение страусов ради перьев также представляло собой разновидность жестокости. В ходе бурных споров относительно того, насколько болезненным для страуса является излечение перьев, среди прочего звучали утверждения, что «дамы, которые носят страусовые перья <…> потворствуют жесточайшей и самой варварской пытке, на которую человек может обречь птицу» (Ibid.: 42). Показательно, что сфера реформаторских интересов Дамской лиги была четко ограничена и не предполагала не только пропаганды вегетарианства, но даже внимания к другим формам «жестоких мод» помимо использования экзотических птиц, например к ношению меха. Тем самым в мировом контексте зоозащитного движения Дамская лига предстает весьма умеренной по своим требованиям организацией, однако для Российской империи этот случай совершенно уникален.

Для привлечения новых сторонниц и «более близкого осведомления публики о том, с какою жестокостью часто связано добывание дамских украшений» (Отчет 1902: 4), Дамская лига выпускала листовки и брошюры, тираж которых насчитывал от трех до десяти тысяч экземпляров. Видам, предположительно нуждавшимся в защите более других, были посвящены отдельные публикации: «Райская птица» и «Эгретка» (о белых цаплях). Мне не удалось найти экземпляров этих брошюр, поэтому невозможно установить, были ли это переводы аналогичных англоязычных изданий, компиляции или оригинальные тексты. Листовка «К женщинам», первая публикация Дамской лиги против жестоких мод, приводит (с одной опечаткой) торговую статистику, обнародованную в отчете британского Общества защиты птиц за 1892 год в подтверждение масштабов уничтожения птиц (Boardman 2006: 34). Кроме того, текст содержит ссылку на статью французского предпринимателя Жюля Фореста, в которой тот «оплакивает уничтожение одной из красивейших тропических пород „райской птицы“» (Карзинкина 1899: 1).

Форест представлял интересы торговцев перьями, поэтому роль его в защите птиц была, мягко говоря, неоднозначной: он отрицал причастность моды к истреблению европейских видов, утверждая, что для отделки нарядов «не используются европейские певчие птицы; в целом их маленький размер исключает их таксидермическую обработку, которая была бы слишком дорогостоящей. Охота на певчих птиц в наших странах, жаворонков и дроздов, ведется исключительно ради их употребления в пищу» (цит. по: Monjaret 2008). Это заявление оспорил орнитолог Эмиль Устале (1944–1905) – так между французскими натуралистами и представителями индустрии завязалась публичная перепалка, десятилетием ранее, чем в англоязычном мире. Однако это произошло лишь в 1898 году, а до этого Жюль Форест воспринимался как защитник птиц, на авторитет которого, в частности, ссылалась одна из основательниц и почетный секретарь британского Общества защиты птиц Маргаретта Лемон (1860–1953) в заметке о райских птицах (Lemon 1895). По-видимому, С. А. Карзинкина более внимательно следила за публикациями британских коллег, чем за дебатами во французской прессе, и не заметила, как Форест превратился из соратника природоохранного движения в его оппонента. Но, возможно, ей казались важными любые публичные высказывания в защиту птиц, даже исходящие из скомпрометированного источника.

Помимо распространения информации о жестокости моды, необходимо было предложить потребительницам этичную, но стильную альтернативу. Британское Общество защиты птиц рекомендовало шляпный магазин миссис Уайт на Портман-сквер (в престижном районе Марилебон), где можно было приобрести головные уборы, произведенные «в строгом соответствии с принципами данного Общества» (цит. по: Cowie 2021: 31). Члены Дамской лиги против жестоких мод, по-видимому, остались не удовлетворены наличным ассортиментом шляп в московских магазинах, поэтому предприняли дополнительные усилия: «Весною 1900 года была выписана из Парижа модель шляпы, украшенная только цветами, тюлем и лентами; эта модель была отдана в известный шляпный магазин с просьбою сделать по ней возможно большее количество шляп, что и было обещано. Модель продана без убытка для Общества» (Отчет 1902: 4). Интересно, что «известный шляпный магазин» остается неназванным, а ставка делается на парижское происхождение модели, тиражирование которой в «возможно большем количестве» отнюдь не снижает ее привлекательности.

На рубеже XIX–XX веков возможность приобрести шляпу без перьевого декора была редкостью, доступной не в каждом магазине. В 1910-х годах, хотя