Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках - Ксения Гусарова

На карикатурах «Панча» второй половины 1860-х годов женщины осваивают целый ряд мужских профессий. Некоторые из этих специалисток изображены в действии: на рисунке Джорджа Дюморье, опубликованном в выпуске за 12 мая 1866 года, женская пожарная бригада мчится во весь опор, а карикатура 1868 года изображает женщин-парикмахеров за работой. Другие же, по-видимому, присвоили себе профессиональную атрибутику, повинуясь велению моды. К примеру, в январе 1868 года в журнале появилась карикатура под заголовком «Возможно, следующая нелепость в зимних нарядах дам», на которой изображена весьма делового вида особа в пальто, напоминающем судейскую мантию, и чепце на манер белого завитого парика (Probably 1868)[202]. А в августе того же года сходная по замыслу работа Сэмборна даже оказалась включена в серию «Модели от мистера Панча, навеянные самой природой» (ил. 5.1).

Эта карикатура изображает модницу, чей наряд напоминает обмундирование королевского гвардейца, который помещен на заднем плане и с изумлением взирает на своего новоявленного двойника. Высокая прическа женщины имеет очертания гвардейской меховой шапки, сходство довершается украшением (миниатюрной шляпкой?) в виде кокарды, к которой крепятся декоративные витые шнуры, обхватывающие голову и спускающиеся под подбородок. Жакет на героине будто скопирован с мундира гвардейца, узкая кружевная косынка с перекрещенными на груди концами или пояс-постильон[203] напоминает оружейную перевязь, а сложенный зонтик, очевидно, заменяет моднице штык. Прохожая на заднем плане одета и причесана точно так же, иллюстрируя массовый характер моды, который, как уже упоминалось ранее, является одним из лейтмотивов данной серии карикатур. Вероятно, с этим «стадным» поведением и связана в данном случае парадоксальным образом расширенная идея «природы», включающая не только флору и фауну, но также социальные типы и функции. Аналогия между явлениями человеческого и животного мира получает развитие в заметке, опубликованной в «Панче» год спустя, где говорится, что «типичная или средняя женщина столь же мало способна отступить от текущей моды, как животное – переменить свою шкуру или окрас» (Warning 1869).

Включение карикатуры на даму-гвардейца в серию «Модели от мистера Панча, навеянные самой природой» дополнительно высвечивает в рассмотренных выше зооморфных образах аспекты маскулинизации. Женщины-павлины и модницы, чью прическу венчают рога жуков-оленей, превращаются не просто в представителей животного мира, но именно в самцов насекомых и птиц. Заимствование павлиньих перьев и других подобных знаков маскулинности из животного мира ставится в один ряд с присвоением атрибутов мужских профессий, символически продолжает его и отсылает к нему. В образах модниц-птиц наряду с перьями, которые, как было показано ранее, действительно использовались для отделки нарядов в то время, важной деталью кажутся клювы, напоминающие козырек фуражки или форменного головного убора – такого, как шлемы пожарных на карикатуре Дюморье. Фуражки были еще одной модной новинкой в женском гардеробе середины 1860-х годов, свидетельствовавшей о его маскулинизации. «Кстати, о мужских нарядах: в Париже женщины хотят носить фуражки, настоящие мужские фуражки с козырьком, по примеру тех, которые носила в Испании императрица Евгения», – так продолжала свое рассуждение о «переодетых» модницах София Мей в январе 1864 года (Мей 1864а: 11).

Несколько месяцев спустя, в начале летнего сезона, этот тренд уверенно набирает силу: «Фуражка решительно вошла в моду. Нужно ей отдать справедливость в том, что невозможно придумать удобнее, легче и проще головного убора. Как мы уже сказали, ее преимущественно носят на даче и в путешествиях. Рекомендуем нашим читательницам этот фасон шляп в следующем виде: соломенная фуражка, отделанная голубым бархатом, с одной стороны козырька шу (chou) (пышный бант. – К. Г.) того же цвета; на этом шу резко выдается грациозная птичья головка, окруженная перышками, в виде кокарды, и украшенная белым хохолком. Маленькая вуаль (loup) из черных кружев, прикрепленная с одной стороны фуражки, покрывает козырек и спускается маленьким мысом. Вуаль loup отличается от вуаля masque тем, что около блонды (то есть кружева. – К. Г.) вуали маски (masque) продета бархатка, так что ее можно по желанию стягивать и более или менее закрывать лицо. Вуалетка loup проще и потому предпочитается первой» (Мей 1864в: 170). Кокарда из перьев предполагает очевидную отсылку к военному костюму, усиливая маскулинные, если не милитаристские, значения самой фуражки, однако театральная декоративность отделки в целом смягчает эту коннотацию, переводя ее в план историзирующей фантазии. Примечателен язык описания декора шляпы: преобладание уменьшительных форм существительных (птичья головка, хохолок, перышки) и повторяющееся использование прилагательного «маленький» («маленькая вуаль», «спускается маленьким мысом») создают и закрепляют впечатление миниатюрности, игрушечности шляпной отделки, в том числе квазивоенной атрибутики, которая здесь не более чем «украшение». Характерно, что птичья головка названа «грациозной», – возможно, это связано с миниатюрностью описываемого декора, однако в любом случае речь идет о недвусмысленно позитивном, чтобы не сказать восторженном взгляде на подобные украшения, что составляет резкий контраст с описаниями птичьих голов у авторов начала XX века, например Мари-Анн Лерё.

Возвращаясь к серии карикатур Сэмборна, взглянем еще раз на головной убор павлинообразной «мисс Свеллингтон». Шляпка довершает сходство этой модницы с птицей: козырек в профиль напоминает клюв, декоративный элемент сбоку (пряжка?) превращается в птичий глаз, а отделка наверху тульи похожа на хохолок павлина. В то же время в этом головном уборе можно увидеть отсылку к форменному шлему британской полиции, введенному в Лондоне незадолго до создания карикатуры – в 1863 году. Подобно этому новому атрибуту блюстителей порядка, шляпа героини карикатуры имеет высокую тулью с округлым верхом и острый козырек; павлиний хохолок находится там, где у некоторых моделей шлема располагалось остроконечное навершие, наконец, «павлиний глаз» сбоку может ассоциироваться с кокардой, пусть и смещенной причудливым образом. Впрочем, в приведенном выше описании фуражки из «Модного магазина» кокарда из перьев также располагается «с одной стороны козырька». Таким образом, пышный наряд здесь оказывается неразрывно связан с институциональной властью, присвоение павлиньих перьев – с притязаниями на мужские полномочия. Сама по себе видимость женщин в городском пространстве воспринимается как заявление и вызов, каковым, естественно, зачастую не является, как потенциально дестабилизирующий фактор, угрожающий общественному порядку. Карикатуристы политизируют внешний вид модниц почти за полвека до того, как суфражистки начнут использовать язык моды в политических целях.

Птичий клюв, напоминающий козырек фуражки, появляется также на рисунке Сэмборна 1868 года, вошедшем в серию «Модели от мистера Панча, навеянные самой природой» и представляющем, согласно подписи, «уточку», одетую в «эффектный жакет для водоплавания»: очертания объемного белого жакета-болеро напоминают грудь и крылья лебедя, голова птицы венчает пышную прическу героини. Мотив квазиэволюционного превращения, выходящий на первый план