Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

не упоминали за его связь с Троцким. Молотов же был недоволен тем, что в новой версии Сталина слишком очерняют. С ним соглашался Каганович: это «не история, а комментарий к XX съезду»[465].

Хрущев в это время был в Великобритании, и отсутствие главного десталинизатора тормозило и усложняло процесс. Чтобы доказать кремлевским коллегам, что откровения съезда могут улучшить международную ситуацию, он неустанно пытался вовлечь социал-демократические партии Запада в проект формирования единого антибуржуазного европейского фронта[466].

В Лондоне неугомонный Хрущев предложил такой фронт лидеру британских лейбористов Хью Гейтскеллу, но хозяев разозлили его разговоры об успехах СССР в производстве водородной бомбы и намеки на советско-западногерманский союз. ФРГ уже была членом НАТО, и американцы с участием британцев не только разработали, но и не раз испытали бомбу, но, как обычно в западно-российских отношениях, что можно льву, нельзя собаке. Свои действия, какими бы эгоцентричными они ни были, Запад всегда представляет благом для человечества. Действия же России в ее интересах — всегда проявление диктатуры. Они часто бывают таковыми, но лицемерия Запада это не отменяет. С англосаксонским высокомерием Гейтскелл прочитал первому секретарю лекцию о правах человека, вручив список имен двух сотен политических заключенных. Если их не освободят, лейбористы не признают «новизну духа XX съезда», сказал он.

Политическая карикатура Джо Стерна для газеты «Бостон геральд», США. Текст в верхней части: «Англия. Путешествие налегке. Булганин и Хрущев. Любовь, сладость и легкость. Мирный план по Ближнему Востоку. Коминтерн распущен».

Текст в нижней части: «Гардероб. Оружие Египту. Самолеты Египту. Инструкции коммунистическим партиям во всем мире». Подпись от руки: «Воскресная колонка, ранний выпуск»

29 апреля 1956

[Из открытых источников]

С лейбористами были и другие нестыковки, и Никита Сергеевич заметил, что, если так лицемерно выглядит британский социализм, он предпочел бы стать тори[467]. Идея не такая уж необычная — российская автократия всегда лучше ладит с западными консерваторами, так как те тоже одобряют сильную руку в управлении государством.

Вообще целью поездки в Англию предприимчивого первого секретаря было убедить правительство Идена разрешить СССР покупать запрещенные стратегические товары. Но Иден посчитал это попыткой обменять «мирное сосуществование» на экономическую помощь и от предложения отказался. Визит все же был не без пользы: капитализм начинал привыкать к «коммунизму с человеческим лицом».

Кремлевцы впервые побывали на приеме у королевы в Букингемском дворце. Никита Сергеевич, как всегда, восстал против «фраков, цилиндров и прочих атрибутов, которые принято надевать в таких случаях на Западе», но их с Булганиным заверили, что и обычные костюмы не проблема. Воспринимавший монархов по большевистским представлениям 1917 года Хрущев удивился, что Елизавета II «одета была очень просто… В Москве на улице Горького можно встретить летом молодую женщину в таком же одеянии»[468]. Она показала советским гостям достопримечательности покоев, а те подарили ей трехмесячного медвежонка из московского зоопарка. Он прижился во дворце, а потом под именем Никки (уменьшительное форма имен Никита и Николай) переместился в зоопарк в Лондоне.

Прабабушка рассказывала, что сначала они собирались привезти львенка — символ британской империи, но в зоопарке не нашлось маленького, и прадедушка сказал: «Нечего поддерживать их имперские замашки. Русский медведь лучше».

Много лет спустя, в середине 1990-х, меня неожиданно пригласили на прием по случаю 70-летия королевы. Она действительно оказалась не слишком высокомерной — как в общем-то большинство настоящих аристократов. Когда меня ей представили — Нина Хрущева — она неожиданно произнесла: «Я помню Вашего прадедушку. Он был интересный политик, с необычным чувством юмора». Она даже слегка приподняла краешки губ в нехолодной улыбке. Там же была и принцесса Диана, уже почти разведенная с Чарльзом (и погибшая в автокатастрофе в следующем году), которая равнодушно спросила: «А кто такой Хрущев?»

С чопорными англичанами у СССР близкая дружба тогда не задалась, несмотря на демократические посылы XX съезда. Зато американские коммунисты вовсю приветствовали новое направление политики партии. 27 июня «Правда» напечатала статью лидера американской компартии Юджина Денниса, которая выражала полную противоположность китайской позиции, опубликованной в апреле. Деннис критиковал, а не восхвалял Сталина и впервые в советской печати сослался на секретный доклад.

Мир недоумевал, наблюдая метания Советского государства между деспотизмом и демократией.

Толпы встречают И. Б. Тито на Киевском вокзале в Москве

2 июня 1956

[Из открытых источников]

Самым успешным доводом Хрущева о единстве социалистического блока было улучшение отношений с Югославией. Превознося важность личных контактов, он без устали вспоминал, как в мае 1945 года сумел организовать хороший прием для Тито в Киеве — тот жил в его киевском особняке на Левашовской[469]. Весной 1956 года югослав наконец-то согласился посетить СССР, но на пути дружбы по-прежнему стоял Молотов. Министр иностранных дел припомнил, как величавый Тито посмел сравнить поведение Сталина с замашками царя. Хрущев посетовал, что Молотов так и не изменил своих взглядов, и, недолго думая, предложил убрать старого сталиниста с должности. В день приезда маршала в Москву, 2 июня, Дмитрий Шепилов, еще вчера главный редактор «Правды», уже сидел в кабинете МИД на Смоленской площади.

Неторопливый поезд Тито на каждой остановке традиционно встречали хлебом-солью, а в Москве, по официальным отчетам, приветствовали сотни тысяч людей. Во время своего трехнедельного визита югославский политик не скупился на похвалу: «Мы верили, что придет время, когда изменится все, что нас разделяло, и наша дружба обретет прочные основы. Это время теперь настало благодаря ленинской политике партии и дальновидности коллективного руководства СССР».

Н. С. Хрущев, И. Б. Тито и его жена Й. Броз

Москва, июнь 1956

[Семейный архив автора]

20 июня 1956 года обе стороны подписали Московскую декларацию о восстановлении отношений между коммунистическими партиями. Тито, не простивший Сталина, не преминул бросить камень в огород лидера венгерских коммунистов сталиниста Матьяша Ракоши: «У этих людей руки в крови; они сфабриковали процессы, приговорили к смертной казни невинных людей, втянули в это Югославию и теперь боятся признать ошибки перед собственным народом»[470]. Хрущев пообещал разобраться с Ракоши, но не сразу, так как его собственная десталинизация продвигалась с трудом.

После XX съезда Президиум учредил комиссию для подготовки резолюции о культе личности. Ее членам — Михаилу Суслову, Петру Поспелову и Нуритдину Мухитдинову — дали месяц на работу, но из-за нескончаемых споров постановление было готово только 19 июня[471]. Окончательный текст «О преодолении культа личности и его последствий»