Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

массовую демонстрацию в поддержку польского сопротивления. 23 октября на улицы города вышли сотни тысяч человек, требуя, чтобы Надя вернули в правительство и провели свободные выборы. О том, что советское руководство решило не вторгаться в Польшу, еще никто не знал, и все ожидали ввода танков в обе страны.

Венгрия под руководством Герё вела себя неумно: сначала демонстрацию запретили, потом разрешили, так как остановить ее было невозможно. Герё назвал демонстрантов «контрреволюционерами», но попросил Надя поговорить с народом. Тот обратился к «товарищам», что еще больше раздражило антисоветскую толпу.

Демонстранты прорвались в расположенные в центре города казармы Килиана, захватили оружие и двинулись к Дому радио, чтобы передать в эфир свои требования. На проспекте Дьёрдя Дожи протестующие снесли 25-метровый памятник Сталину (остались стоять одни бронзовые сапоги) и захватили близлежащие здания. По всему городу начались бои с войсками госбезопасности и армии. Тогда же Герё, с согласия Надя, попросил военную помощь от СССР. К утру 24 октября оппозиция контролировала Дом радио, но советские танки полностью контролировали город.

Плакаты на стенах домов Будапешта Октябрь 1956

[Из открытых источников]

Их присутствие еще больше воспламенило сопротивление. Надь возглавил правительство, но навести порядок ему не удавалось. А Хрущев пока колебался между жесткими и компромиссными решениями. На заседании Президиума вечером 23 октября министр обороны Жуков сообщил, что в демонстрации, которая закончилась поджогом радиостанции, приняли участие около 100 000 человек. Большинство членов Президиума хотело ввода войск, но Микоян был уверен, что венгры сами наведут порядок. Анастас Иванович наблюдал за венгерскими событиями не первый день; Хрущев ему доверял и поддержал план сотрудничества с Надем. Микоян поехал обратно в Будапешт для переговоров в сопровождении более жесткого Суслова — такое решение отражало установившийся в Президиуме ЦК баланс сил[482].

К 26 октября раскол окончательно определился: Булганин, Молотов, Каганович, Маленков и Жуков считали, что Микоян «идет не по тому пути». Действия Надя 24 и 25 октября были понятны: он сформировал новое правительство и заменил Герё на посту лидера компартии Яношем Кадаром. Но это правительство, основанное на Народно-патриотическом фронте, оказалось началом коалиционного управления с представителями националистической и буржуазной Партии мелких хозяев. «Мы не согласны с таким правительством», — сказал Хрущев, но Микоян хотел продолжить работать с Надем[483].

28 октября в Будапеште Надь договорился о прекращении огня и выводе советских войск. Он признал основные требования повстанцев и обещал восстановить многопартийность. Чтобы как-то контролировать ситуацию, Кадар предложил заново провести примирительные переговоры с оппозиционерами, перестать называть мятеж «контрреволюционным» и отозвать несговорчивого Суслова обратно в Москву. Было ясно, что социализм в Венгрии практически рухнул, и Булганин, Молотов, Каганович и Маленков хотели немедленного советского вмешательства. Но передумал Жуков: ситуация изменилась и требует большей гибкости от Кремля, вторил он Микояну.

Сам Хрущев колебался: будет ли будущее правительство Надя «с нами или против нас». Если «с нами», пусть просит военной помощи. Будапештское восстание охватило провинции, и лояльность венгерской армии была под вопросом. «Мы поддержим правительство, если оно проявит твердость, — размышлял Хрущев, — но, если Надь блокирует советских военных, придется создавать „комитет для захвата власти“».

Вечером 28 октября Президиум собрался снова, чтобы выслушать отчеты Суслова и Кадара. Тогда же, как уступку, решили опубликовать Декларацию о дружбе и сотрудничестве между СССР и другими соцстранами. Декларация — главный результат крымских переговоров Хрущева с Тито — признавала, что каждое социалистическое государство имеет право на собственный путь развития и что советские войска, размещенные в Восточной Европе, будут выведены «по требованию» страны. В конце заседания Хрущев подвел итог: мы поддерживаем это правительство, мы говорим с Надем и Кадаром. Мы публикуем декларацию. Если очаги оппозиции прекратят огонь, мы готовы к выводу войск из Будапешта[484].

Впрочем, советские танки, выведенные из столицы согласно свежеодобренной декларации, далеко не отошли. А в Венгрию от Варшавского договора срочно прибыл маршал Конев и расположил свою ставку вблизи Будапешта. На аэродромы по всей стране высаживались подразделения советских десантников, взявшие венгерскую границу с Австрией под контроль. Возмущенный Надь требовал объяснений у советского посла Юрия Андропова, а тот мотивировал появление десантников необходимостью эвакуировать из страны советских граждан.

Собравшись на бывшей даче Сталина в мытищинских Липках, 30 октября члены Президиума опять всю ночь обсуждали Венгрию. Жуков снова изменил свою позицию на наступательную. По военным каналам ему сообщили, что Надь ведет «двойную игру». Хрущев соглашался, что венгр «уже не говорит от имени коммунистов, а вещает от собственного имени»[485], но, поговорив с Микояном, решил подождать с вмешательством.

За сутки все изменилось. Хрущев предложил «пересмотреть оценку ситуации в Венгрии, войска не выводить и проявить инициативу в наведении порядка». Тольятти, всегда готовый к критике СССР, но не всегда готовый соблюдать принципы демократии, прислал телеграмму, в которой выразил опасения, что после вывода войск события в Венгрии будут развиваться исключительно в «реакционном направлении». Видимо, под его влиянием Кремль отказался от своей же декларации.

31 октября Хрущев объяснял китайской делегации, присланной Мао для поддержки: «Утром нам сообщили, что… коммунистов буквально вешали за ноги, особенно сотрудников безопасности и партийных лидеров»[486].

Сообщения о жестоких расправах с коммунистами Москва получала от Андропова, уверенного, что восстание направляет рука западных спецслужб. Неизвестно, насколько объективной была общая информация посла о ситуации в Венгрии, но он своими глазами видел повешенных на деревьях и телеграфных столбах партийцев; из окна советского посольства смотрел на валявшиеся на мостовой тела людей, изувеченных повстанцами. Надь называл их «борцами за свободу», но Андропов убеждал Микояна и Суслова, что в Венгрии происходит контрреволюционный мятеж.

Впрочем, и без свидетельств Андропова корреспонденты «Ле монд», «Таймс» и «Ди вельт» писали о повешенных членах Будапештского городского комитета Венгерской партии трудящихся и о сотне убитых работниках госбезопасности. Они, конечно, представляли это борьбой за свободу от социализма, но из Москвы это выглядело как начало «цветной революции» по «свержению установленного правопорядка». Тогда такого понятия не было, но по всем формулировкам это была первая на нашей памяти попытка страны-сателлитa освободиться от тотального влияния Кремля.

Погибшие коммунисты в Будапеште

[Из открытых источников]

Следуя советам Микояна, Хрущев все же хотел сотрудничать с Надем, хотя Андропов настаивал на полной конфронтации: не следует оставлять «народную власть, коммунистов и патриотов на растерзание», «советские войска уйдут… а завтра здесь будут США и их союзники. Надо разгромить в Будапеште вооруженные отряды мятежников, и все здесь успокоится»