Благородство духа. Утраченный идеал - Роб Римен

Но Спиноза думал не только о своем собственном счастье. Напротив. Кто стремится к истинному добру, не может закрывать глаза на несчастье других. К тому же общество, которому неведомы истина и свобода, однажды неминуемо перестанет существовать. В Этике Спиноза показывает, что подлинное счастье может заключаться лишь в мудрости и знании истины, знании, которое может быть достигнуто только посредством разума. Предрассудки, нетерпимость и ненависть влиятельных богословов и проповедников стали препятствием для опубликования трактата при жизни Спинозы. Ему удалось напечатать, да и то под псевдонимом, лишь Богословско-политический трактат. В нем утверждается, что политическая свобода является фундаментальным условием возможности обретения подлинного счастья. Основную мысль трактата Спиноза сформулировал на первой странице книги:

«Несколько рассуждений, показывающих, что свобода философствования не только может быть допущена без вреда благочестию и спокойствию государства, но что она может быть отменена не иначе как вместе со спокойствием государства и самим благочестием».

Свобода суждений, свобода выражения мнений, терпимость, по мнению философа, должны быть целью политики. Они также в интересах самого государства: «Можно ли выдумать большее зло для государства, чем то, что честных людей отправляют как злодеев в изгнание потому, что они иначе думают и не умеют притворяться?» Поэтому, заключает Спиноза свой трактат 1670 года, демократия — это в конце концов такая форма правления, которая лучше всего обеспечивает свободу.

Менее чем через два года, 20 августа 1672 года, в Гааге, чернью, приверженной Оранскому дому и подстрекаемой кальвинистскими проповедниками, правители Нидерландской республики, братья Йохан и Корнелис де Витт, были убиты и вздернуты вверх ногами на виселице, тела их затем были изрублены на куски и распроданы как сувениры. Спиноза, искренне восхищавшийся Йоханом де Виттом и знавший, что своей относительной политической свободой он был обязан существованию Республики, был в ужасе. Он редко позволял себе поддаваться эмоциям, но теперь — как житель Гааги — он хочет отправиться к месту убийства, чтобы там повесить плакат, на котором всего два слова: «Ultimi barbarorum» [«Последние варвары!»]. Хозяин дома удерживает его и запирает на ключ. Свободолюбивый философ вполне мог стать жертвой опьяненной кровью толпы.

Каково будущее демократии, политической свободы, если людям более неведома сама суть свободы? Бели они не позволяют себе думать и руководствуются не доводами разума, но суеверием, страхом и похотью?

В заключительной части Этики Спиноза формулирует один из важнейших выводов, который он извлек из своего философствования и из своей жизни. Сущность свободы, учит он, не что иное, как человеческое достоинство. Только тот, кто им обладает, способен следовать призыву, повелевающему человеку быть человеком. Только тот, кто не позволяет, чтобы им руководили похоть, страсть к наживе, честолюбие, жажда власти или страх, только тот, кто привержен прочным, подлинным добродетелям и верен свободе и истине, добивается свободы духа и знает настоящую свободу. Волнующими словами завершает Спиноза свою книгу:

«Если же путь, который, как я показал, ведет к этому, и кажется весьма трудным, однако все же его можно найти. Да он и должен быть трудным, ибо его так редко находят. В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особенного труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Sed omnia praeclara tarn difficilia, quam rara sunt — Но все прекрасное так же трудно, как и редко».

Вот чему Спиноза учил Гёте, раскрывая сущность свободы. И эту столь же прекрасную, сколь трудную и редкую свободу, этот жизненный идеал ученый поэт называл не иначе как благородство духа.

Всю свою жизнь Томас Манн читал и перечитывал Гёте. К концу жизни он собрал эссе, написанные о книгах мастеров, бывших для него друзьями и современниками. Это Шопенгауэр, Ницше, Толстой, Фонтане, Лессинг, Сервантес, Фрейд и более всего Гёте. Заглавие сборника: Adel des Geistes. Sechzehn Versuche zum Problem der Humanität [Благородство духа. Шестнадцать эссе о проблеме гуманности]. Идет 1945 год. Редко когда подобное заглавие звучало бы с такой горечью. С тех пор о понятии благородство духа мы едва ли где слышали или читали. В нашем обществе эти слова неуместны, да и сам этот идеал забыт.

I

Время раздумий Томаса Манна

Know then thyself, presume not God to scan;

The proper study of Mankind is Man.

Alexander Pope.

An Essay on Man

He Бога изучай — себя; закон от века:

Пусть Человечество познает Человека.

Александр Поуп.

Опыт о человеке

I

Когда 1 сентября 1939 года в двенадцать часов дня по радио передали сообщение о том, что в Европе вновь разразилась война, жена и дочь Томаса Манна советовались друг с другом, можно ли побеспокоить его, чтобы сообщить эту новость. Ведь он еще пишет, еще не кончились священные часы, когда он погружен в создание своих произведений. Нельзя помешать ему сильнее, чем оторвать от работы в такое время, и обе женщины решают его не беспокоить.

«Береги время! Трать его с пользой! Будь собран каждый день, каждый час! Если люди не следят за собой, они скользят по наклонной слишком легко и быстро!» Это предостережение в дневнике самому себе лишь одна из многих иллюстраций того, что Томас Манн, вместе со своим любимым учителем Гёте, разделял убеждение, что время — наше самое ценное достояние. Отсюда ценность, которую он придает повседневному ритму. В семь часов подъем, кофе и завтрак. В девять он удаляется в тишь своей библиотеки, где за письменным столом красного дерева — который побывал вместе с ним во всех местах, где ему довелось жить, — трудится над своим ежедневным pensum [заданием]. В час дня ланч, газета и прогулка. Затем корреспонденция и изучение материалов. В пять часов чай и встречи с друзьями. После обеда музыка или чтение, и перед сном ежедневные записи в дневнике, где он отчитывается в том, на что употребил свое время.

В небольшом эссе, которое под названием Lob der Vergänglichkeit [Похвала прошлому] он опубликовал за три года до смерти, Томас Манн раскрывает мотивы своего ревностного отношения ко времени. Это дар, пишет он, который мы должны почитать как нечто священное, ибо время дает возможность раскрыть лучшие наши таланты. С помощью этих талантов все мы, и прежде всего художники, должны попытаться отвоевать у