Уральский следопыт, 1958-04 - Журнал «Уральский следопыт»

не из личных интересов, но за благо всего народа. И пусть никто не думает, что мы сдались. Красный флаг до последнего развевался на наших боевых кораблях. Народ рано или поздно сметет с лица земли этих кровопийц и драконов и прах рода Романовых развеет по ветру.

Прощайте, мои дорогие. Я так и не повидался с вами. Александр и Яша, отомстите за черноморцев! Не бойтесь царских палачей» Всех в тюрьмы все равно не пересадят и не перевешают. Посылаю на память свою флотскую ленточку. Мне больше уж не носить бескозырки. Прощайте! Ваш сын и брат Миша». Письмо и ленточка лежат посреди стола. Согнувшись, точно придавленный грузом, Александр, опустив глаза, потирает лоб. Яша неотрывно смотрит на ленточку, не смея ее взять. Она чем-то напоминает ему о той широкой черной ленте, которую Варя Морошкина положила на гроб отца.

– Какой тяжелый этот год для нашей семьи! – говорит Александр тихо. – Удар за ударом. Отец, брат. Ты не говори маме. Ленточку спрячь. Берега!

– Но ты покажешь письмо кому-нибудь?

– Обязательно. Ведь это голос всех черноморских моряков. Народ должен знать о них правду… Видишь, Яшка, – резко выпрямившись, говорит Александр, – видишь, уж не одни рабочие восстают, но и флот, и армия. Вот теперь бы и подняться разом всем!

* * *

Письмо Михаила Жигулева на другой же день было размножено на гектографе с припиской о севастопольских событиях и стало зачитываться на собраниях тайных кружков. Письмо было подобно молнии, возвещавшей о приближении всенародной грозы.

– Больше медлить нельзя, – решил пригорский партийный комитет. – Надо отправлять человека в Ижевск за оружием.

В распоряжении комитета были небольшие средства. Губернский комитет выделил еще немного денег. Долго толковали, кого направить в дальний путь. В конце концов выбор пал на Бориса Абросимова. Парень смелый, ловкий, в трудную минуту не растеряется, а, главное, у него есть приятели в Ижевске.

Александр сказал Борису в день отъезда:

– Если дорогой или на месте узнаешь, что в Москве или в Петербурге идут бои, шли тотчас условную телеграмму.

– Условную? Например?

– Например? Гм. А в самом деле, какую же? Пиши: «Хлеб подешевел». И все. Мы уж будем знать.

Посмеявшись над своей немудрой выдумкой, товарищи распрощались.

Не прошло и недели со дня отъезда Бориса, как по всему Пригорью пронеслось из уст в уста: Москва объявила всероссийскую политическую забастовку. Это был сигнал к всенародной борьбе, это было началом вооруженного восстания пролетариата. Так понял Совет рабочих депутатов это долгожданное известие, так поняли все рабочие.

Наутро девятого декабря проревел гудок в обычный час. Рабочие были на своих местах, но никто не приступал к работе. В семь с половиной потухло электричество, и тотчас прерывисто загудел тревожный гудок. Через полчаса все на заводе остановилось, Начались митинги. Партийный комитет занялся вопросом: что делать в первую голову, кого и куда направить? Дел было много. Решили захватить оружие из керосинового склада, остановить поезд. Не успели обговорить все как следует, спустилась ночь.

Назавтра Пригорье зашевелилось рано. Поток людей устремился к заводу на митинг, откуда всей массой предстояло двинуться на вокзал. Большая толпа народа, главным образом молодых парней, вытянувшись в длинную черную цепочку, направилась по узкой тропинке к керосиновому складу.

Александр, уходя из дому, прицепил к поясу кобуру с револьвером. Яша с.завистью проводил его. Брат решительно отказался взять его с собой в опасный поход. «Ничего,- – утешил себя Яша, – остановка поезда – тоже не шутка». И, захватив кинжал и красный флажок, отправился на завод.

На крыше одного из цехов дежурили дозорные, чтобы вовремя дать сигнал о приближении поезда. Яша решил залезть туда же. Крутая железная лестница подвела его прямо к карнизу. На крыше дул пронзительный, сшибавший с ног ветер. Пригибая голову, чтобы не сорвало шапку, Яша ползком добрался до какого-то выступа и приник к стене.

В ожидании попробовал было перекинуться словом с дозорными, которые, нахохлившись, устроились возле трубы, но ветер отнес крик в сторону.

Какое-то темное пятно выползло из дальней морозной мглы и стало расти на глазах. Пропыхнул дымок в небе.

– Идет! – Яша, отчаянно перебирая закоченевшими ногами и руками по твердому колючему снегу, пополз к лестнице. – Поезд! Поезд!

Теперь уже отчетливо видна была вся черная, тяжело дышащая громада приближающегося поезда, уже начали вздрагивать рельсы под ногами. Люди стояли на путях плотной массой. Паровоз, окутавшись паром, остановился неподалеку от платформы. Люди бросились к нему. В окне будки испуганно метнулось и скрылось перемазанное копотью и мазутом лицо машиниста.

– Эй, что прячешься! – закричали ему. – Слезай и отцепливай паровоз!

Кто-то схватил и стащил машиниста вниз. Вслед за ним сдернули и,помощника в длинной промасленной рубахе.

– Ура! – закричал Яша и вне себя от радости замахал флажком, привязанным к кинжалу. Стоявший на паровозе солдат угрожающе ткнул в его сторону штыком. Яша, смеясь, отпрыгнул подальше.

– Давай сюда воткнем палку с флагом. Вот будет здорово! – подбежав, зашептал ему Петюшка и потянул к стыку рельсов.

Минуту спустя на путях победно колыхался маленький красный флаг. Ребята ликовали. Но рано, слишком рано они радовались.

На путях шла беспорядочная суета. Кто ломом, кто камнем бил по рельсам, кто разбирал болты, кто яростно ломал переводную стрелку. Яша и Петюшка, схватив подвернувшиеся под руку колья, безуспешно пытались своротить рельсу. Им на подмогу подоспел Александр, только что вернувшийся с керосинового склада. Яростно, со всего маху всадил он под рельсу острый железный лом. Рельса дрогнула, зазвенела, снег комьями стал вываливаться из-под нее.

– Казаки! – прокричал кто-то сзади! Все обернулись. К станции лавиной неслись конные.

– Тикайте, ребята! – Александр швырнул лом и кинулся к забору, вытаскивая на бегу револьвер.

Началась стрельба.

* * *

Как только затихла перестрелка и люди под напором казаков рассеялись кто куда, Александр, не заходя домой, направился к Ждану в его флигелек, чтобы поговорить о случившемся. День еще не перешагнул через середину, а на его счету уже записаны два больших, различных по исходу дела: удачный захват оружия на керосиновом складе и безуспешная, можно сказать, неудачная попытка остановить движение на этом участке железной дороги.

Столько людей привалило на полустанок и не сумели даже отцепить паровоз. Никто не решился стрелять в солдат: «Свой брат, зачем их трогать?» Доводило до бешенства сознание, что они сами проворонили телеграф. Туда в первую голову надо было кинуться и оборвать связь с городом. Ответственность за ошибки нес весь комитет в целом