Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

(если ты проанализируешь это, то увидишь, что это правда), это верность мифу или призраку. А реальность сна не может быть повторно посещена. Я съел слишком много на ужин, и каждый раз, когда я произношу эпиграмму, я отрыгиваю ее на середине, это должно быть смешно в английской пьесе: «Мой дорогой Хилери (отрыжка)».

После обеда я читал Библию и «Хроники» Фруассара [рыцарские хроники Фруассара об Англии, Франции и Испании] о том, как сэр Оливер де Клиссон, констебль Франции, был в конце концов схвачен убийцами в полночь в Париже; как его ударили по голове и повалили с лошади на дверь булочной, проломили ее, вкатились внутрь и тем самым спасли ему жизнь; как Руфь прижимала свои груди к ступням Вооза, пока старик спал, а он проснулся и женился на ней; и о человеке по имени Бакбаккар.

Полагаю, ты усердно работаешь над этими совершенно убийственными «Фоллис». Я уверен, что ты не часто замечала, как плохая шутка бедного комика о своей жене, или о куске сыра, или о запрете на продажу [спиртного] принимается как плохая шутка, но как плохая шутка о плохой пьесе, или о плохой книге Майкла Арлена, [Популярный писатель того времени. С публикацией своего первого романа «Зеленая шляпа» в 1924 году Арлен мгновенно обрел славу. Его романы представляли высший мир общества] или о плохой постановке Театральной гильдии воспринимается грамотными янки не только как взрывной комизм, но и как тонкая и пронзительная сатира. Как закричат критики! Вулкотт [Александр Вулкотт (1887-1943) был драматическим критиком газеты «Нью-Йорк Уорлд» с 1925 по 1928 год и близким другом миссис Бернштейн. Он был известен своим язвительным остроумием.] со своим надутым языком блудницы «проказливый», «дерзкий», «старый, что кости корреспондента» и так далее, а шестеро из них назовут это «превосходным дурачеством». Что ж, да благословит тебя Бог, и пусть глупцы процветают и множатся, но не надо, моя дорогая, хихикать над своей собственной плохой клоунадой. Давай оставим фальшивый смех как последнюю нечестность тиража «Циферблата» [самый известный литературный журнал 1920-х годов «Циферблат» поддерживал формализм в искусстве и литературе, против которого выступал Вулф] и всех остальных евреев «Phi Beta Kappa». [старейшее почётное студенческое общество]

Я не в дурном настроении, это всего лишь моя мягкая грубость.

Я пишу так много, потому что сегодня вечером экспедиция отправляется в пустыню, и, возможно, пройдут месяцы, прежде чем ты снова получишь от меня весточку. До свидания, моя дорогая, да благословит тебя Бог! Надеюсь, что у меня будут новости о тебе, когда я вернусь домой. Домой? Том

Джулии Элизабет Вулф

Нью-Йорк, 22 июня, 8:15 утра

Миссис Джулии Э. Вулф

Спрус-Стрит, 48, Эшвилл, Северная Каролина

До свидания, мама, отплываем в час ночи, на «Беренгарии», напиши мне в Лондон, Американ Экспресс, удачи, здоровья, счастья, любви всем

Том

Джулии Элизабет Вулф

На борту парохода «Беренгария»

23 июня 1926 года, час ночи

Дорогая мама: Я пишу это письмо на корабле в то время, когда он должен отплыть – в час ночи.

Однако по той или иной причине – возможно, из-за приливов и отливов – мы можем не отплыть еще час или два. Я поручил другу послать вам телеграмму и надеюсь, что вы ее получите. Разумеется, у меня нет никаких новостей ни от кого из вас.

Я желаю вам того, что мы, возможно, никогда не могли получить для себя как семья, – счастья, покоя и комфорта. Я хочу, чтобы вы знали: я делаю все, что считаю нужным для своего счастья и успеха. Я буду упорно трудиться, я буду надеяться на многое – сейчас ничего нельзя добиться, пытаясь объяснить то, что невозможно объяснить, но что необходимо понять.

Я должен сказать вам, моя вера в то, что моя семья испытывает ко мне привязанность, подверглась серьезному испытанию, но я возвращаю вам всем, без утайки, лицемерия и притворства, то глубокое чувство, которое я продолжаю питать к вам.

Я верю, что мы поклоняемся разным богам, но если мы не можем понять друг друга, давайте постараемся быть лояльными. Да благословит вас всех Господь.

Том

Я собираюсь в Париж на неделю. После этого пишите мне в Лондон.

Джулии Элизабет Вулф

Написано из насосной станции

Исторический курорт Великобритании

Воскресенье, 18 июля 1926 года

Дорогая мама:

Я пишу эту записку из знаменитой старой насосной станции в Бате, центре английской моды столетие назад: все великие лорды и леди приезжали сюда, чтобы принять воды и насладиться отдыхом. Это, пожалуй, самый красивый город, который я когда-либо видел; он расположен на холме и окружен крутыми красивыми зелеными холмами. Он был построен по единому плану одним архитектором.

Я пробыл в Париже 10 дней, а в Лондоне – неделю. Сейчас я направляюсь на север Англии, в Озерный край; там я займусь работой. В Лондоне было очень жарко, однако сегодня утром в Бате нас ожидал гигантский ливень – самый сильный, как говорят местные жители, за последние 62 года.

Сейчас у меня нет времени писать больше. В Лондоне мне сшили костюм – лучший из всех, что у меня был, – за 40 долларов, и две пары брюк. Другие цены высоки. Страна, по-видимому, вернулась в свое обычное русло после забастовки, но есть полтора миллиона безработных.

Через день-два я напишу вам подробно и расскажу о своих планах. Я получил ваше письмо в Лондоне; я был рад получить письмо без плохих новостей – одно из немногих, которые я получил из дома за последние годы. В частности, я обратил внимание на то, что вы сказали, «не понимая» чего-то или чего-то. Я не могу претендовать на великую мудрость в понимании людей – сомневаюсь, что многие могут, – но мне кажется, я хорошо понимаю, до каких пределов доводит людей мания собственности: до обмана себя и других. Лучшее, что каждый из нас может сделать в этом мире, – это, пожалуй, высказаться, когда придет время, – быть благодарным за любовь и доброту, но прямо наступать на фальшь, пустословие и вздор. Я больше не верю ни в вашу, ни в чью-либо собственность: у меня нет ни надежды, ни веры, ни ожидания получить от нее что-либо сейчас или в будущем – а тот, кто перестает надеяться или верить, перестает желать. Но я еще не перестал надеяться и верить, что в ком-то из вас, несмотря на годы отсутствия и духовное море, разделяющее наши жизни, может остаться хоть атом искренней привязанности, симпатии и доброй воли ко мне.

Я напишу через день или два.