Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Мы с ней подружились. Сидим за одним столом и шьем маски, хотя обе не умеем шить. Около нашего стола все время толпились раненые и учили нас шить маски. Мы оказались очень способными ученицами и скоро стали преуспевать в нашей работе. Я научилась шить на машинке, а моя подруга иголкой: она пришивала тесемки к маскам, которые я сшивала на машинке. Наша председательница прямо не могла нахвалиться нами. Иногда мы всей группой шли завтракать тут же в ресторан около Лермонтовской галереи. Такие завтраки проходили весело и шумно.

Часто случалось, что я целыми днями не видела ни Нины, ни Мани. И вдруг как-то Нина вернулась одна и рано. Вид у нее был обиженный.

– Нина! В чем дело? Почему ты так рано вернулась домой?

– Ах! Знаешь! Этот человек всюду меня просто преследует и совершенно отравляет мою жизнь.

– Так позови городового, и его заберут в участок! – говорю я.

– Да нет же. Это я говорю об Алексее! Сейчас встретила в цветнике наших полковых дам. Они сначала спрашивали меня, получаю ли я письма от Алексея. Я сказала, что давно уже от него не было ничего… – «Так он ведь к немцам в плен попал! И притом очень странным и совершенно необычайным образом! Приехал раненый Марков и рассказал: после атаки полк отступил от наших окопов. А он остался там!! Он не был ранен! Вся его рота ушла! Его видели наши офицеры и кричали ему, что они отходят, чтобы он торопился за ними… Но он так и не вышел! Остался в окопе!» Понимаешь? Они так это говорили, точно Алексей нарочно хотел остаться в окопе и попасть в плен! Это ужасно! Точно меня по щеке ударили! Какой позор! У всех мужей ранят или убивают! А мой Алексей сам в плен сдался… Теперь не могу людям в глаза смотреть… Хоть уезжай! Да куда уедешь? Домой? Так теперь и в Баку все это знают уже! – Она бегала по комнате, жестикулируя и куря. – Лучше бы убили его, чем такой позор для всех нас! – Она посмотрела на меня и, как бы оправдываясь, сказала: – Знаешь, этот позор ложится ведь и на твоего мужа!

– Ну при чем тут мой муж? Он не обязан отвечать за своих братьев.

– Но я уверена, что об этом будут говорить и что Ивану Семеновичу, конечно, будет неприятно слышать это.

– О чем будут говорить? Не заставлял же мой муж своего брата сдаваться в плен! Алексей даже не писал Ване ни одного раза…

– Нет! Он опозорил всю семью! – говорила она, продолжая ходить по комнате.

– Нина! Ты ведь не знаешь, что там было. Может быть, у него был сердечный припадок, и он не мог выйти из окопа, а солдаты не догадались вывести его. Ты думаешь, в плену-то сладко жить?..

Но все эти разговоры скоро забылись. Да просто ей и некогда было долго возмущаться чем-нибудь… Жизнь кругом кипела. Было столько развлечений, что времени не хватало ни на что. Утром – в цветник, ужинать – в Кисловодск. Едва успеешь переодеться только.

– Сегодня все приглашены на завтрак в Кисловодск. Поедем с нами!

– Как же я поеду? Меня-то никто ведь не приглашал. Да я никого и не знаю из тех, к кому вы едете…

– Ну, вот пустяки! Приедем – познакомишься. Тебя и так все знают! Мы говорили уже о тебе, что ты сидишь затворницей и оплакиваешь живого мужа. Всем хочется с тобой познакомиться. Ты теперь здорова! Можешь есть все! Почему тебе не поехать с нами?

Правду сказать, мне и самой хотелось поехать в Кисловодск. Там живет мать младшего врача Вани, и он просил меня навестить ее и познакомиться. Так и решили! Когда надела новый костюм, который только что принесла от лучшей портнихи в городе, я почувствовала себя очень хорошо. Мне хотелось быть среди людей, слушать музыку, пение. Словом, мне хотелось жить так же, как жили все кругом меня!

Приехали в Кисловодск. На вокзале к нам подошли какие-то элегантные мужчины, поздоровались с моими спутницами как старые знакомые. Потом познакомили с ними меня.

– Наконец-то мы видим вас! А до сих пор все только говорили о вас! Как ваше здоровье? Кончили наконец болеть?

Мы пошли в курзал. Мужчины подошли к столику, который был великолепно сервирован. Около двух приборов стояли в вазочках прекрасные розы. Сейчас же подошел метрдотель и получил приказ поставить прибор и для меня. Прибор поставили; еще букет свежих роз, которые, кажется были даже еще лучше, чем другие. Завтрак был великолепный. Оркестр играл чудные вещи и совсем не громко, а как-то мягко и грустно. Настроение у всех стало еще лучше. И, когда мужчины предложили после завтрака ехать на тройках к «замку коварства и любви», я сразу согласилась. Мы ехали на двух тройках. Экипажи удобные, а лошади так мчались по ровной степи, что дух захватывало. Но когда приехали к замку, то я совершенно разочаровалась! Никакого замка там и не было. Стояло низкое длинное здание, а на нем надпись «Ресторан». Рядом еще какие-то домишки, еще попроще! Не только не было нигде никакого замка, но даже и кабачок, заменявший его, был из плохеньких.

Подошел какой-то человек и предложил, не хотим ли мы подняться на гору и посмотреть, где жила царица Тамара? «Конечно, хотим! Идемте!» Пошли… Но, когда увидели, куда он нас ведет, сразу отказались от этого удовольствия. Никакой лестницы и даже ничего, напоминающего ее, нигде не было! Надо было, держась за веревку, взбираться внутри узкой щели между двумя скалами, упираясь спиной в одну из них и переступая мелкими шагами по противоположной. Никто, конечно, не захотел продолжать эту безобразную гимнастику, и все решительно отказались и от коварства, и от любви! Мы походили, где можно было пройти свободно, и вернулись к нашим экипажам. Мужчины предложили зайти в ресторан, где готовят только кавказский шашлык и пьют настоящее вино. Но и это никого не соблазнило.

– Я предлагаю чай в беседке, – сказал Александр Павлович. Согласились на это, чтобы закончить нашу поездку к замку. Пошли в самую дальнюю беседку. Туда нам подали самовар и лимонад. Попили лимонаду, чая никто не хотел, жарко было, и поехали обратно в город. Приехали к парку. Я поблагодарила за поездку и стала прощаться со всеми.

– Куда вы уходите от нас? Мы еще обедать будем! – заявили мужчины.

– Спасибо. Я должна сделать визит одной даме.

– Какой теперь визит? Вечер на дворе, никого не застанете дома…

– Все равно, я