Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

цветнике, нарядная и беспечная… Пришла наша полька, и мы все отправились завтракать, а после завтрака пошли шить маски. Мы с полькой так навострились в этом, что шьем скорее всех из наших знакомых дам. Кругом, куда ни посмотришь, в тени и на солнце сидят выздоравливающие раненые. Многие лежат на носилках или в креслах. Сестры милосердия ходят между ними. Кому дают лекарство, кому – молоко с печеньем, кому – просто воду. В три часа, когда закрылась галерея и работы прекратились, мы поехали на Лермонтовскую гору, а оттуда на «Провал». Потом вернулись домой, отдохнули немного, переоделись и опять поехали на музыку в цветник. У самого входа в него стоял Цугаев. Увидев нас, он очень обрадовался. Мы с ним прошлись немного. Кто-то со скамейки крикнул:

– Добрый вечер! Пожалуйте сюда! Здесь есть место посидеть.

Мы подошли, и я опять увидела новое лицо. Это был офицер, молодой еще и очень красивый. Он хотел привстать, чтобы поздороваться с нами, но все накинулись на него:

– Сидите! Сидите! – У него одна нога была вытянута и лежала на костыле. Все подходили сами к нему здороваться.

– Как вы себя чувствуете? Почему вчера не были в цветнике? – спрашивали мои приятельницы. – Нездоровилось вам?

– О, пустяки, немного поднялась температура, и доктор не пустил. Вот и все. И совершенно напрасно не пустил! Я сегодня, когда встал с постели, чувствовал себя так, точно опять неделю пролежал в постели. Но сейчас – отлично!

Мы сели и, конечно, сразу же стали перебирать по косточкам каждого проходившего мимо нас. Потом попросили штабс-ротмистра рассказать что-нибудь. В это время мимо нас шел какой-то раненый офицер и приветливо поздоровался с нашими мужчинами. Он шел, опираясь, с одной стороны, на костыль, а с другой – на руку молодой дамы. Когда они прошли, наш новый знакомый сказал:

– Вот мы с ним одновременно были ранены. Это его невеста приехала повидаться с ним. Болтались как-то мы вокруг немцев и порядочно отравляли им жизнь. То подойдем так близко к их окопам, что они взбудоражатся и откроют по нам отчаянный огонь. То заберемся к ним в тыл, порубим и пожжем обозы. Словом, всячески мешали немцам жить спокойно. И вот однажды, неожиданно, вылетел из леса на нас немецкий эскадрон! Лошади у них громадные – во! – Он широко разводит во всю длину обе руки. – И в карьер на нас! Ну… Мы, натурально, повернулись к ним хвостами и тоже в карьер от них!.. Однако куда там! Наши лошади – во! – И он снова разводит руки, но не больше, чем на пол-аршина одна от другой… – Скачем! Через несколько минут у наших лошадей языки наружу: во! – Он опять разводит обе руки, но шире, чем когда показывал рост своих лошадей. – Ну, думаем, пропали!.. Не уйти от немца! Нечего делать! Надо спасаться!.. Поворачиваем коней и карьером на немцев! В шашки! А немцы… «Кругом марш» и… к нам хвостами, и больше чем карьером… Ушли-таки от нас… Кроме тех, конечно, которые… не ушли…

– Вы в тот раз и были ранены? – спросила я.

– О, нет. Это случилось спустя некоторое время. На этот раз немцы загнали нас в болото и открыли по нам бешеный огонь, а лошади завязли в топи. Тогда много было раненых и людей, и лошадей.

– Князь! Пожалуйте сюда! – закричал Цугаев, увидев в толпе вчерашнего драгуна Олегина. Мы потеснились и дали место и ему.

– Вам, кавалеристам, воевать легче, чем пехотинцам. Вас лошади возят, а тем нужно собственными ногами месить грязь, – сказала Нина.

– Ну, знаете, когда как! Другой раз мотаешься целый день; десять верст в одну сторону, двадцать пять – в другую! Да под дождем! Весь мокрый, лошадь мокрая! Даже в сапогах вода! А ночь? Где она застанет полк, там и ночуем. Иной раз намотаешь повод коня на руку и ложишься прямо в грязь, под ноги лошади. Обыкновенно от каждого полка в нашей дивизии вечером посылается офицер в штаб дивизии получать распоряжения на следующий день. Каждый молодой офицер, несмотря на понятную усталость после целого дня в седле, на разведке, а то и в бою, рад был случаю проехать в штаб за распоряжениями. Приедешь в штаб, который помещается тоже в какой-нибудь халупе, с керосиновой подслеповатой лампочкой. А там всегда почти сухо и тепло. Начальник штаба, полковник Левандовский, всегда завален работой выше головы. В нашем кавалерийском корпусе было восемь полков да конная артиллерия. Половина полков гвардейские, а одним из них вдобавок командовал великий князь – кузен царя. Каждому полку нужно указать все: где ночевать, где выставить сторожевое охранение, куда идти завтра утром и что делать. Пока он не продиктует нам весь этот длинный и сложный приказ, мы у него на шее. Иногда среди диктовки он засыпает, а мы, когда напишем фразу, которую он нам продиктовал, будим его: «Господин полковник, мы уже записали, что дальше?» Он, не открывая глаз, продолжает диктовать нам дальше. Потом вдруг вскочит и говорит: «Господа офицеры, давайте пить чай!» Ну, тут вестовые приносят стаканы горячего чая, которого, по правде сказать, мы выпивали бесконечное число стаканов. Да! Хорошо было ездить за приказаниями в штаб! Во-первых, высушились, во-вторых, согрелись и попили чаю. И, наконец, привезли в полк последние новости и приказ. Но, как только выйдешь на двор, снова охватывает сырость и, не успеешь доехать до полка, опять весь мокрый. Пехота живет спокойнее. Пока нет атаки, сидит себе в окопе. Правда, под ногами вода, но голову можно накрыть какой-нибудь рогожкой, да и прикорнуть где-нибудь в темном углу, пока нет тревоги. А у нас – всегда смотри за лошадью – ее не бросишь. Поэтому-то, даже когда усталость и сон совсем одолевают, приходится ложиться у нее прямо под ногами. Один раз наш корпус три дня гоняли десятки верст по полям в дождь и снег! Все – лошади, люди, офицеры и штаб корпуса, словом, весь корпус – промокли до костей и оголодали до полного истощения. И вот наконец получили давно жданный приказ расходиться по указанным вблизи селениям для «приведения полков в порядок». Значит, отдых наконец! И не на несколько часов, и не где и как попало, а, может быть, на три-четыре дня! И по домам и сараям!! Можно наконец обсушиться и отчиститься от грязи и мокроты!.. Полки разошлись по своим стоянкам и стали устраиваться, как могли… А вслед за полками уже скакали ординарцы с приказом, что все офицеры приглашаются к польскому помещику на торжественный обед в его замок. Штаб наш находился уже там. Почистились, как