Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914—1920 гг. В 2-х кн.— Кн. 2. - Георгий Николаевич Михайловский

Вечером того же дня делегация собралась в моём номере, так как он был двойным (Кривобок и я помещались рядом, с общей дверью). Савицкий, кстати сказать, жил от нас отдельно. Накануне он сидел со мной весь вечер, а потом ушёл к себе в свой отель, помещавшийся в Сен-Жерменском предместье недалеко от нас, где когда-то до войны жил и я. Все остальные — Гронский, Карцевский, Кривобок и я — жили в «Hotel des Saints Peres».

За вечерним чаем, который совершенно не соответствовал французским обычаям, но из любезности к нам, «хорошим клиентам», доставлялся к нам в номер, мы впятером принялись обсуждать наше положение. Началось, между прочим, с выдачи мне жалованья за время моей болезни и отлучки. Оно исчислялось в долларах, которые, однако, были превращены во франки по текущему курсу. Затем я доложил о моём визите к Сазонову, не скрывая ничего, даже нелестного мнения последнего о персональном составе делегации. Особенно возмущён был Кривобок, который действительно владел английским языком в совершенстве и знал североамериканскую обстановку.

Первый вопрос, поставленный Гронским перед делегацией, заключался в том, надо ли принимать экстренные меры, чтобы снестись с Деникиным по поводу остановки делегации, и какие именно — шифрованная телеграмма, подробное донесение или какой-то иной путь. Что касается немедленной поездки в Америку вопреки Сазонову, то Гронский отверг эту мысль, хотя и не мешал остальным высказываться. Все, кроме меня, который воздержался, так как, приехав 24 часа назад, не знал в достаточной мере парижскую обстановку, присоединились к мнению Гронского, решив, что ехать самовольно нельзя и с остановкой приходится мириться.

Но по вопросу о сообщении Деникину мнения разделились. Все считали, что так или иначе надо реагировать на незаконную остановку делегации, причём большинство из соображений житейско-оппортунистического характера высказывалось против экстренных мер вроде применения военного шифра — единственного, что могло сдвинуть нашу делегацию с мёртвой точки. Панический страх испортить отношения с Сазоновым явно толкал моих коллег в том же направлении, что и личные интересы. Только Кривобок решительно готов был ехать в Америку если не немедленно, то сразу же после экстренного запроса с помощью военного шифра. Он поддержал моё предложение. Гронский, Савицкий и Карцевский высказались против.

Что касается письменного донесения, то это вызвало большие споры. Всего в письме не напишешь, обстановка-де меняется очень быстро, у Деникина может остаться неясное впечатление, неизвестно, в какую минуту попадёт к нему донесение и кто окажется тогда его советником. Особенно горячо возражал против посылки такого донесения Савицкий — казначей делегации (Кривобок был её секретарём).

Савицкий выдвинул следующий план, показавшийся нам тогда необыкновенно остроумным: он предложил свои услуги в качестве «гонца» и «докладчика» делегации, сказав, что готов немедленно или, во всяком случае, через сравнительно короткое время отправиться на юг России и лично Деникину или тому главе южнорусского правительства, который в случае чего заменил бы Деникина (эта возможность не исключалась нами уже тогда), подробно объяснить положение дела с остановкой делегации Сазоновым. Савицкий ставил лишь одно условие своего отъезда — чтобы он сохранил своё жалованье члена делегации и получил бы, кроме того, деньги на дорогу «по себестоимости», заранее предупреждая, что возьмёт на себя за плату некоторые поручения от парижского Земгора в Константинополь.

Я внёс в его предложение лишь одну поправку, а именно, что дорога на юг России должна быть оплачена либо за счёт Земгора, либо за наш счёт, но никак не одновременно двумя учреждениями, причём высказал опасение, что фон Замен, финансовый агент, может отказаться выдать экстренные суммы на поездку члена делегации обратно в Россию, так как такая возможность в наших бумагах не предусматривалась. Гронский не только согласился со мной, но прямо сказал, что всё, что он может, если делегация согласится с посылкой Савицкого на юг России, — это продолжать считать Савицкого членом делегации и платить ему причитающееся жалованье за время его поездки. Савицкий с этим согласился, но решительно настаивал на совмещении своих обязанностей с платными поручениями от Земгора, который оплатит ему и дорогу. Конечно, не будь мы в таком критическом положении и прояви Гронский гражданское мужество, решившись поехать в Америку вопреки остановке делегации Сазоновым, такое совмещение земгоровских обязанностей со званием члена делегации главного командования, да ещё в САСШ, тогда как Савицкий ехал на юг России, вызвало бы резкий протест с нашей стороны.

Но надо было прибегнуть к решительной мере, Савицкого мы знали (я, правда, меньше других, так как отстал от делегации по болезни) и ему верили. Поручить ему лично объяснить Деникину положение вещей и, само собой разумеется, послать с ним, кроме того, подробное письменное донесение казалось нам в высшей степени удачным выходом. То обстоятельство, что Савицкий хотел «подработать» при помощи Земгора, не являлось бы криминальным, если бы он всё же достиг такой важной политической цели, как дальнейшее продвижение нашей делегации. Как бы то ни было, с предложением Савицкого и Гронский, и все мы согласились, не испытывая никаких опасений в отношении его результатов.

Было решено отправить с Савицким подробное донесение, составить каковое было поручено самому Савицкому и мне. Было предусмотрено также, что в случае удачного исхода миссии Савицкого мы получим телеграфное предписание Деникина следовать дальше. С этого момента мы, конечно, нисколько не зависели бы от настроений Сазонова, Бахметьева или других лиц, не заинтересованных в успехе нашего дела или ему враждебных. Савицкому пришлось бы тогда так же догонять нашу делегацию, как я догонял её из Новороссийска. Это решение вызвало у членов делегации ликование, а у некоторых и сожаление, что приятной парижской жизни скоро может прийти конец. К чести делегации, однако, надо сказать, что предложение Савицкого в конце концов было принято единогласно.

Вторым вопросом, поставленным Гронским, был вопрос о нашей работе в Париже. Я поинтересовался, что было сделано с материалами, которые мы привезли для пропаганды против большевиков. Оказалось, ровно ничего, за исключением предварительных переговоров Кривобока с парижскими кинематографическими фирмами касательно показа лент, взятых с собою из ОСВАГа в Ростове-на-Дону. Кривобок, боясь, что делегация остановлена навсегда, вступил в эти предварительные переговоры. Гронский, однако, не позволил ему продолжать их, так как ленты предназначались для САСШ.

Когда я задал недоумённый вопрос, где же наши материалы и почему делегация бездействовала, то узнал, что материалы находятся в подвалах посольства нераспечатанные и готовые к отправке в Америку в любой момент. Итак, почти двухмесячное пребывание делегации в Париже прошло бесследно. В этом, конечно, была вина Гронского как шефа да и