16 лет возвращения - Израэль Рахлин

оккупированных районах Германии. Я тогда не осознавал, насколько я был прав, но к моим аргументам прислушивались не все. Несмотря на все мои доводы, многие упрямо отказывались учить немецкий язык.

Но я упорно стоял на своем, и в конце концов мы пришли к джентльменскому соглашению. Мы договорились, что если ученики внимательны на уроках, хорошо работают в классе и выполняют домашнее задание, то им будет разрешено задавать мне вопросы о жизни в Европе. Большинство учеников, кроме Якутска, нигде не были и ничего не знали о жизни в больших городах, а тем более за границей. Им не терпелось об этом узнать.

Многие не видели домов выше двух этажей, трамваев, легковых машин. Они не представляли, как это в доме может быть водопровод и туалет. После моих рассказов меня однажды спросили: «Где же люди, живущие на пятом этаже, будут брать яйца, ведь кур там нельзя держать?»

Мои ученики знали, что я ссыльный, но за все время работы школьным учителем в Советском Союзе, я никогда не ощущал недоверия или настороженности. Кроме некоторых невинных проделок, проблем с учениками у меня никогда не было. Наоборот, они часто показывали мне, что я им и как человек, и как преподаватель очень нравлюсь, тем самым отвлекая меня от унылых мыслей о трудностях жизни.

Я сравнительно легко приспособился к советской системе образования, хотя она очень сильно отличалась от принципов, принятых на Западе. Самое главное требование, предъявляемое к советскому учителю, состояло в том, что он должен воспитывать учеников в духе коммунистических идей, уважения и почитания руководителей страны, послушания и патриотизма. По всей стране использовались одни и те же учебники, изучаемые предметы также были одни и те же. В течение всего года большое внимание уделялось поведению, и все ученики с первого по десятый класс получали оценки за поведение: от единицы до пятерки.

«Anna und Marta baden» — самое первое предложение в учебнике немецкого языка, по которому учились в советских школах. Предложение может показаться странным, но, в действительности, оно было кстати. Дело в том, в русском языке нет коротких и длинных гласных, и, чтобы продемонстрировать разницу с немецким языком, в учебник включили это предложение. В слове «Anna» гласная «а» произносится кратко, а в слове «und» гласная «и» — долго, и так далее. «Baden» — первое немецкое слово, которое заучивали ученики. Как люди изобретательные, они, не долго думая, дали мне прозвище «Баден», которое приклеилось ко мне на все годы моей учительской деятельности. Когда после перемены я шел в класс, я слышал, как ученики кричали: «Баден идет!».

Много позже, когда Шнеур учился уже в пятом классе и стал моим учеником, прозвище дали и ему. Ученики звали его «Баденуол» — единственное в своем роде слово на немецко-якутском языке. «Уол» — по-якутски мальчик.

Провокационный визит

Рахиль

В середине декабря, в самое темное время года вдруг заболела Гарриетта. Вызвали врача, и после осмотра он сказал, что ее нужно срочно положить в больницу, и вызвал неотложку. Она заболела дифтерией. Ни ей, ни Шнеуру прививки от этой страшной болезни не делали. Гарриетте было три года. Поскольку между собой мы говорили по-немецки, она могла разговаривать только на этом языке. Вот почему я поехала вместе с ней в больницу, где мы пробыли шесть долгих недель. Помню эти недели, чрезвычайно трудные для нас всех, и особенно для бабушки. Теперь ей одной приходилось заниматься хозяйством, и каждый день она еще ездила к нам в больницу и привозила еду. Нам повезло: главный врач детской инфекционной больницы доктор Йоффе оказалась первоклассным специалистом. Три года назад ее тоже депортировали из Литвы.

Русским языком я еще плохо владела, а с ней могла разговаривать по-немецки. Должна признать, что лечение в больнице было хорошее. Гарриетте вводили большие дозы сыворотки, но все равно поправлялась она медленно. Только через шесть недель ей перестали делать уколы, убедившись, что она выздоровела. Нас выписали из больницы. Мы все почувствовали облегчение, но, к сожалению, это была лишь маленькая передышка.

Через несколько недель после нашего возвращения заболел Шнеур. Его тоже положили в больницу, и врачи не могли понять, как он мог заразиться, поскольку перед выпиской Гарриетте сделали все анализы.

Болезнь у Шнеура протекала тяжелее, чем у Гарриетты, и ему вводили еще большие дозы сыворотки, чем ей. Его состояние было настолько тяжелым, что врачи решили сделать переливание крови. Я поехала в больницу, сдала кровь, и ему сделали переливание. После этого ему стало немного лучше.

Врачи не могли понять, как мог заразиться Шнеур. Доктор Иоффе расспрашивала меня о наших жилищных условиях, и я сказала ей, что с нами рядом живут еще две семьи с детьми, и две девочки ходят в детский сад. Врач определила, что разносчиками болезни могут быть девочки, и что сначала от них заразилась Гарриетта, а потом Шнеур.

Девочек положили в больницу на обследование, и выяснилось, что доктор Йоффе права. Старшая девочка была переносчиком этой болезни, хотя сама она не болела. Ее оставили в больнице на лечение.

К сожалению, мы поняли, насколько правдива старая пословица, что беда одна не ходит. Пока Шнеур поправлялся после болезни, приключилось несчастье с бабушкой.

Валенки, то есть русские фетровые сапоги, — единственный вид обуви, который носили в зимнее время. Только в валенках ноги не мерзли, и в них труднее поскользнуться. Надо только следить, чтобы подошвы были сухими. Вот почему, придя с улицы, мы сразу снимали валенки и клали их поближе к печке. Если же подошвы оказывались влажными, то на улице на них образовывался слой льда, и тогда ходить в них было опасно.

Возможно, бабушка плохо просушила валенки, и когда пошла в магазин, она поскользнулась на тротуаре и упала, сломав руку. Она сразу же отправилась в амбулаторию, где долго просидела в очереди, ожидая приема. Врач осмотрел ее и выписал направление в больницу, которая находилась на другом конце города. Она зашла домой, и я проводила ее до больницы. По дороге она жаловалась на сильную боль в руке.

Сегодня, вспоминая те дни, нам трудно постичь, как бабушка смогла пройти через все те испытания, и как она смогла найти силы, чтобы пройти пешком несколько километров при — 40, страдая от страшной боли. Такси мы вызвать не могли, а если бы вызвали неотложку, то прождали бы ее несколько часов.

В больнице бабушка пробыла несколько дней. Когда вернулась домой, рука была в гипсе, который сняли