Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

это стало миной замедленного действия под функционированием экономики и общества. Я убедился в этом, когда в 1994–1995 годах исследовал перспективы развития профсоюзного движения в России[43]. Невозможность добиться истинного правосудия оказалась самой серьезной проблемой, с которой сталкивались профсоюзы. Из-за отсутствия правового фундамента жизни профсоюзы были практически бессильны. Экономическая жизнь также сильно осложнялась несовершенством системы правосудия, поскольку нарушение договора могло оставаться безнаказанным. Правовая система не обеспечивала надежных механизмов разрешения споров между гражданами, и поэтому в суд обращались только в самом крайнем случае. Судебные тяжбы были настолько длительными и мучительными, что сжигали массу энергии без гарантии, что ваша правота будет доказана, потому что на самом деле особенно в серьезных конфликтах побеждал тот, кто мог больше заплатить.

Итак, Россия стала электоральной демократией, но еще не стала правовым государством. Ключевую разницу между первым и вторым я смог оценить именно тогда, в девяностых. Без верховенства права в обществе вскоре побеждает право сильного, и граждане для достижения своих целей прибегают к внесудебным средствам. Подкуп – одно из таких средств.

В девяностых годах в России произошел резкий взлет коррупции. Чаще всего слово «коррупция» ассоциируется с вымогательством со стороны представителей государственных служащих и чиновников разных мастей, злоупотребляющих своим положением и властью, вымогающих мзду у граждан. Но коррупция растет также и снизу, исходит от граждан, пытающихся при помощи взяток использовать чиновников в собственных интересах. Это делается, чтобы заполучить товары и услуги, на которые вы не имеете права. Но также и для того, чтобы получить товары и услуги, на которые вы, в принципе, право имеете, но не можете его реализовать, не нарушив формальных правил или же не преодолев колоссальных преград. Последнее было настоящей эндемией в России 1990-х.

Формальные правила были настолько сложны и несовершенны, требовали таких временны́х затрат, что люди предпочитали «смазывать» препятствия деньгами. Степень коррупции различалась по своим масштабам. Речь могла идти о небольших суммах или даже подарках, которые человек подсовывал уполномоченному служащему вместе со своим заявлением, чтобы оно не оказалось на дне ящика и чтобы вопросом занялись через неделю, а не через несколько месяцев. Это могла быть и небольшая сумма, призванная помочь служащему истолковать в твою пользу противоречивые и неясно сформулированные правила. Следующим шагом было потворствование незначительным нарушениям правил, и в итоге – вы шли до логического конца: просто за мзду получив то, на что вы не имели права. Разумеется, не всегда было ясно, требовала ли ситуация «подмазывания» и какого именно, но в важных случаях люди предпочитали подстраховаться.

Так, например, однажды нам пришлось получать разрешение на небольшую перепланировку со смещением ванной комнаты в нашей новой квартире. В принципе, мы не имели никаких противозаконных планов и намерений, но все уверяли нас, что наши планы невозможно осуществить официальным путем. Лучшее, что можно было сделать, это прибегнуть к услугам того, кто имел «правильные» связи и за соответствующую плату продвинул бы наше дело. Сначала мы решили, что это глупости, что все сделаем сами, но вскоре стало ясно, что правила и порядок действий действительно были неосуществимы. Так, например, нужно было предоставить письменное заявление об отсутствии возражений от всех соседей. Только представьте себе, как получить его у соседа, запойного алкоголика, который вас уже заранее ненавидит как богатого классового врага! Пожарные понятия не имели, о чем идет речь, когда Даша явилась в пожарное управление за подписью на плане. Они еще никогда не сталкивались с гражданами, которые пытались оформить разрешение самостоятельно. И мы пошли на попятную, вернулись к «норме»: обратились к Олегу, этакому зануде, который очень раздражал Дашу своей похвальбой и саморекламой. Но в результате необходимое разрешение было у нас в кармане.

Ремонт делала бригада армянских рабочих. Как все трудовые мигранты из бывших советских республик, они могли в те годы приехать в Россию без визы, но официального разрешения на работу не имели. Поэтому на время ремонта они поселились в нашей квартире. Это сэкономило им деньги на аренду жилья и позволяло не слишком часто появляться на улице, что помогало избегать полицейских проверок, которые обычно заканчивались необходимостью откупаться. Так продолжалось до тех пор, пока в двери не постучал участковый и не изъял их паспорта за нарушение визового режима и законов о труде. К счастью, участковый оказался не самым плохим парнем и после долгих уговоров с ним удалось «договориться».

Отсутствие налаженного правового государства было одной из причин расцвета организованной преступности, взявшей на себя обязательства по защите или посредничеству в конфликтах, – один в один мафия на юге Италии. Если покупатель не платил или поставщик не поставлял, обращаться в суд не имело никакого смысла. Гораздо эффективней срабатывало обращение к паре крепких парней. А если вы не хотели или не могли заплатить, тогда вам приходилось защищаться от крепких парней противника. Кстати, государство, а точнее милиция, было одним из игроков на этом поле. Многие фирмы и магазины пользовались защитой официально или неофициально нанятой милиции в униформе. Частные охранные предприятия являлись, как правило, лишь фасадом, за которым подвизались сотрудники милиции, служб безопасности, извлекавшие из своего положения дополнительные доходы. Но в ранние девяностые государство было только одним из игроков, и уж точно не самым сильным.

Слабое положение государства вызвало к жизни феномен, ставший одной из основных черт постсоветской России: глубокое переплетение политической власти с экономической. В России они идут рука об руку. Те, кто обладает экономической властью, используют ее для получения власти политической, те, кто обладает политической властью, используют ее для получения власти экономической. Политическая власть обеспечивает защиту жизни и собственности, которую закон не в состоянии обеспечить, экономическая власть дает деньги и благосостояние, которые государство не может обеспечить «слугам народа».

Это сплетение появилось уже в последние годы существования Советского Союза, когда ослабление центральной власти во время перестройки создало возможность использовать власть для личной выгоды – по сути, заниматься хищением денежных средств и ресурсов, по долгу службы вверенных на попечение. С крахом власти в начале 1990-х годов это переплетение лишь упрочилось. Чиновники, министры, мэры, губернаторы, депутаты и функционеры начали использовать свои должности, чтобы набивать карманы и завладевать контролем над выгодными позициями в деловой жизни, чтобы снимать сливки с денежных потоков или вообще перенаправлять их в свой карман. Государство стало кормушкой, у которой «голодные» толкались за лучшие места.

Все это окончательно дискредитировало политику и демократию в глазах народа. Уже в марте 1993 года я писал своему дяде в Нидерландах:

Только что слушал новости Всемирной службы