Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

Единственная проблема заключалась в том, что в России постиндустриальная экономика питалась почти исключительно доходами от нефти и газа, и это было слишком зыбкой основой для устойчивого развития. После международного кредитного кризиса 2008 года в экономическом росте России стали проявляться следы износа и начался длительный процесс экономической стагнации, продолжающийся фактически по сей день.

По сути, российская структура торговли свойственна развивающейся стране. Россия в основном экспортирует сырье и импортирует высококачественные продукты из того же сырья, но уже со значительной наценкой. Это фундаментально проигрышная модель торговли, сопряженная с систематическими потерями, при которой все карты ложатся в пользу того, кто продает высококачественные конечные продукты. Пока продается достаточно сырья, можно, конечно, обеспечить получение денег, чтобы подхлестнуть экономический рост, как это и было в России до кризиса 2008 года. Но это крайне нестабильная модель развития, ставящая продавца почти в полную зависимость от спроса на сырье и от уровня цен на мировом рынке. На это указывало правительство, экономисты, журналисты и бизнесмены уже с начала экономического роста в конце 1990-х годов. Для того чтобы экономика была по настоящему устойчивой, она должна быть диверсифицирована. Но этого не происходит. Почему? Что этому препятствует? Почему так и не появилась российская обрабатывающая промышленность, конкурентоспособная на международном рынке?

Камни преткновения

Всегда сложно ответить на вопрос, почему что-то НЕ случилось. Причин обычно несколько, и они не всегда достаточно однозначны. На пути диверсификации и устойчивого экономического развития России можно выделить ряд существенных камней преткновения. Во-первых, выход России на мировой рынок запоздал. Доля международной торговли в экономике СССР была всегда более чем скромной, а к моменту выхода России в девяностые годы на международные рынки оказалось, что их большая часть уже разделена между другими участниками. К примеру, пассажирские самолеты производятся компаниями Boeing, Airbus и парой небольших фирм, и пробиться в эту область – особенно если ваша экономика шатка и одновременно переживает кризис – задача не из простых. России так и не удалось пробиться на внешний рынок практически ни в одной области – живет она в основном за счет того же экспорта сырья и оружия, как и в советские времена. Оружие – это, разумеется, высокотехнологичный экспортный продукт, но он подвержен влиянию множества геополитических факторов и поэтому прибыль не гарантирована.

Вторая проблема – это отставание России в области научных исследований и разработок. И проблема эта относительно недавняя. Советский Союз инвестировал в научные исследования и технологические разработки огромные средства, но с тех пор более чем двадцать лет в России практически не выделялось денег на образование и научные исследования. Хроническая нехватка финансирования вначале была вызвана реальным отсутствием средств, а потом тем, что эти области не считались приоритетными. Вследствие низкого приоритета научная инфраструктура, лаборатории и учебные заведения пришли в упадок. Это препятствовало не только исследователям, уже занятым в различных областях науки, но и делало науку и образование совершенно непривлекательными в качестве карьерной перспективы для молодых. Таким образом утрачивались целые поколения научных талантов. Несмотря на некоторое улучшение ситуации, наука до сих пор не может конкурировать на рынке труда с бизнесом, а лучшие мозги, кроме ограниченного числа вдохновенных бессребреников, продолжают искать счастья на стороне. В результате не осталось никого, кто мог бы «осваивать» миллионы рублей, выделяемые государством, когда после двадцати лет нищенского положения науки наконец опять стали выделять значительные средства на науку. Это не помогало, потому что они опоздали со своими деньгами. Я стал свидетелем того, как в окружающем меня научном мире эти деньги перенаправлялись на очевидно бесперспективные проекты, с аналитической точки зрения не стоившие и выеденного яйца, но требовавшие огромных денежных затрат.

Поэтому технологических инноваций приходилось, скорей, ожидать от бизнеса. Долгое время большие надежды возлагали на IT-сектор. В России до сих пор существует очень сильная традиция математического образования, а российские программисты имеют хорошую репутацию. Но несовершенное патентное право и ущербное соблюдение прав интеллектуальной собственности мешали этим талантам вывести российский IT-сектор на мировой рынок. Кроме того, этот сектор, как и наука, страдал от непрерывной утечки мозгов. В результате лучшие российские программисты и лучшие российские ученые работают за пределами России, например нидерландский лауреат Нобелевской премии Андре Гейм, сейчас профессор в Неймегене, выросший и получивший образование в Советском Союзе. Россиянами также полна Кремниевая долина с ее бо́льшими возможностями для развития талантов, чем в самой России.

Таким образом, самым важным препятствием на пути к многостороннему и качественному экономическому развитию России является то, что экономисты называют «плохими социальными институтами». Под этим подразумевают и отсутствие адекватной правовой базы, и слабое функционирование судебной системы, и недостатки в области прав интеллектуальной собственности, включая коррупцию и другие факторы, ухудшающие предпринимательский климат и тормозящие экономику. Многое из этого связано с функционированием государственных институтов, и это, бесспорно, остается важнейшей проблемой России.

Когда я хочу что-то понять о деловом климате и практике ведения бизнеса в России, я всегда обращаюсь к своему другу Валерию. Валера – малый предприниматель, наделенный многими талантами, всегда в поисках чего-то нового и увлекательного. Придумав что-то, он не успокаивается, пока не превратит это новшество в успешный проект. Но как только процесс налаживается, он теряет интерес и переключается на следующую идею. Так, Валера торговал пирожками, запустил линию модных пиджаков, попытался реанимировать выращивание картофеля в старом колхозе, делал дизайнерскую мебель и еще мечтает заняться пивоварением. Но дело, которому он никогда не изменяет, – это руководство строительством. Он переоборудовал квартиры, спроектировал и построил два загородных дома, обустроил филиалы KFC и «Кофехаус», одной из крупнейших кофейных сетей. Иногда он работает вместе с парой-тройкой соратников, затем руководит целыми командами и ворочает большими суммами.

Именно такой тип предпринимателя необходим России для диверсификации экономики: креативный, гибкий, «отечественного производства». Это аксиома для всех, включая само государство. Об этом говорят уже двадцать лет, но до сих пор, несмотря на очевидную необходимость, это не привело к тому, чтобы появилась реальная поддержка малого и среднего бизнеса. Более того, чем больше об этом говорят, тем хуже становится, считает Валера. Поэтому, когда снова звучат призывы «там, на верху» поддержать малый и средний бизнес, его это пугает, потому что обычно эта поддержка означает прямо противоположное. Она означает новые проверки и перерегистрации, увеличение налогового бремени или законодательные изменения, которые лишь усложнят жизнь малого предпринимателя. Это осознанная цель, вершина