Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

Что всегда удивляло меня в этом обществе, насквозь пронизанном недоверием, так это прагматическая легкомысленность, с которой люди пользовались услугами частников. Сейчас в Москве ни одной женщине или девушке не придет в голову поднять руку на темной улице и, быстро переглянувшись с первым попавшимся водителем, сесть к нему в машину. Но в тех девяностых годах делалось именно так. При этом мы применяли лишь самые элементарные меры предосторожности. Если подруги ночью брали такси, чтобы добраться домой, было принято подождать, пока не подъедет машина, а потом громко, чтобы водитель услышал, сказать: «Позвони мне, когда вернешься домой, хорошо?» После этого вы смотрели на машину, словно запоминая номер. Относительно наивные меры безопасности, конечно, от которых было бы немного пользы, если бы попался кто-то с действительно плохими намерениями. И все же чудесным образом ни одна из женщин в кругу моих друзей никогда не сталкивалась с чем-то действительно плохим. Когда мы ловили такси, то больше всего опасались попасть в аварию. Многие водители ездили как сумасшедшие, но любые попытки пристегнуть ремень безопасности оскорбляли их до глубины души.

Так российское население справлялось с глубоким экономическим кризисом, в который его ввергла шоковая терапия. Работа, за которую ничего не платили, куча подработок, мешок картофеля с дачи и, конечно, семейный бюджет, состоящий из сложенных вместе заработков всех членов. У многих людей было две или три работы, но, как правило, основная, с трудовой книжкой, почти не занимала времени, правда, и не приносила дохода. Подработки часто становились фактически новыми работами, которые вносили наибольший вклад в семейный бюджет и занимали большую часть времени. Однако их редко рассматривали в этом качестве – такая работа часто имела слишком откровенно коммерческий характер, что для многих людей все еще было непривычным.

Я хорошо помню, что с первых лет зарождения рыночных отношений в России эта непривычность проявлялась явно или неявно и во многом сохраняется по сей день. Такое отношение становится явным, когда речь идет о деньгах, что отражается даже в языке. Например, как я вскоре заметил, глагол «купить» в русской речи почти не использовался. Отчасти это было результатом советской эпохи, когда решающим фактором было не наличие суммы, достаточной для покупки, а вопрос о том, был ли желаемый товар в наличии. Поэтому люди часто говорили «сходить за…», «достать», «найти», «взять», но не говорили «купить».

Теперь, с приходом рынка, присоединилась и неловкость при использовании денег в их неприкрытом виде. Слово «покупка» получило оттенок «присвоения», жестких сделок и извлечения выгоды, не связанной с собственной заслугой. Сказать, что вы что-то «купили», означало показать, что у вас есть деньги и что вы можете себе это позволить. Долгое время прямого упоминания денег старались избегать, да и иметь дело с живыми деньгами было как будто бы неприлично. Например, подарок, сделанный деньгами на день рождения, свадьбу или юбилей на работе, считался моветоном. Подарок должен быть подарком, а не просто конвертом с деньгами. Деньги иногда казались чем-то заразным – люди отводили глаза, предпочитая не видеть их дольше, чем нужно в открытом виде.

Однажды я где-то прочитал, что россияне различают деньги, заработанные трудом, и деньги, полученные в силу внешних обстоятельств. В первом случае такими деньгами дорожат, во втором – от них пытаются избавиться как можно скорее, потому что они к несчастью. И это было именно то, что я наблюдал. Деньги, заработанные торговлей, лишь отчасти воспринимались как честные, заработанные в поте лица. Еще в большей степени «заразными» были деньги, полученные в результате откатов, взяток, тайных сделок, снятия сливок со случайных денежных потоков и прочих достижений дикого капитализма, заправлявшего в те ранние годы.

Проблема заключалась в том, что люди приветствовали рыночную экономику, воспринимая ее как путь к нормализации страны, но не потому, что они нежно любили рынок или свято верили в капитализм. Советская пропаганда всегда осуждала американский капитализм, а Горбачев и реформаторы обещали людям рыночную экономику в соответствии с немецкой, шведской или японской моделями, в которых значительная роль отводилась государственному регулированию. Такая модель намного лучше вписывалась в привычную форму экономических отношений. Несмотря на все недостатки, Советский Союз все-таки являлся государством «всеобщего благосостояния», хотя уровень благосостояния был далек от уровня западных стран. Но то, с чем люди столкнулись в 1990-х годах, не было рыночной экономикой в сочетании с государством всеобщего благосостояния.

Развал страны и вступление в силу рыночных отношений ввергли Россию в капиталистические джунгли, где заправляли ловкие или наглые ребята, а те, кто имел связи, набивали себе карманы. Руководство государственных предприятий, не моргнув глазом, перенаправляло вверенные им активы на банковские счета через офшорные конструкции, получившие широкое распространение задолго до того, как они стали известны из Панамских и Пандорских документов. Особенной популярностью пользовались махинации на разнице в ценах на сырье на внутреннем и внешнем рынках. Сырье скупалось по субсидированным внутренним ценам, перепродавалось с колоссальной прибылью на внешнем рынке, а прибыль переводилась на банковские счета на Кипре, в Панаме, Швейцарии или других «налоговых раях». Приватизация государственных предприятий была отчасти также и попыткой команды реформаторов Гайдара остановить эту непрерывную выкачку народного богатства. Однако на практике приватизация часто сводилась именно к такому присвоению целых предприятий этими же коррумпированными руководителями.

К тому же в эти первые годы население сталкивалось в основном с негативными проявлениями рынка – инфляция, закрытие заводов, обесценивание заработной платы и отсутствие какого-либо контроля за качеством продаваемых товаров. Повсюду продавались подделки, и подделывалось почти все, что хотя бы как-то окупалось. Особенно импортные продукты, подделки которых можно было продать за большие деньги, потому что все равно никто не знал, какими они должны быть на вид и вкус. Но подделывались и отечественные продукты. Так, в те годы печальной известностью пользовался коньяк, представлявший собой не что иное как чай со спиртом и сахаром. Грузинские вина, деликатес в советское время, теперь напоминали вино только цветом, но в остальном состояли из бог знает чего. В то время нужно было с большой осторожностью относиться к тому, что вы покупали, пили или ели. Качество водки можно было проверить, перевернув бутылку и быстро вращая ее содержимое. Если образовывались пузырьки, это была не водка, а что-то совсем другое, и бутылка быстро просовывалась обратно в маленькое окошко киоска. Во всяком случае, если это было оговорено заранее. Дело в том, что получить бутылку в руки можно было только после оплаты, и, если вы даже на секунду выпадали из поля