Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

уровня собственного производства курс рубля по отношению к доллару искусственно поддерживался на высоком уровне, чтобы импортные товары сохраняли свою доступность. Импорт заполнил полки магазинов и стал доступен большему количеству людей. В основном импортировались товары, которые никогда ранее не продавались в Советском Союзе, а теперь заняли свое место в потребительской корзине. Это были не только экзотические анчоусы, спаржа или артишоки, но и батончики «Сникерс», пластиковые пакеты и губки для мытья посуды. Все эти новые продукты, товары, предметы обихода, оказавшиеся на полках магазинов, привлекали и вдохновляли на эксперименты: что с этим можно сделать и с чем это едят?

В страну широким потоком пошли и такие импортные продукты и товары, которые Россия всегда производила сама: сыр, масло, мясо, картофель, фрукты, макароны, сигареты, одежда, телевизоры, автомобили и самолеты. Все потому, что в самой России их производилось недостаточно для удовлетворения спроса или просто потому, что импорт стал возможным. Однако выдержать такую конкуренцию российская промышленность оказалась не в состоянии, что привело к исчезновению целых секторов экономики. Например, для текстильной промышленности сырье пришлось закупать на мировом рынке, потому что известный советский узбекский хлопок стал теперь импортным товаром.

Авиастроение также не смогло выдержать конкуренции со своими зарубежными оппонентами, так как теперь значимым фактором стали и затраты на топливо, и обслуживание, и соответствие международным стандартам. В течение нескольких лет государственная авиакомпания «Аэрофлот» поменяла весь свой флот «Илюшиных» и «Туполевых» на Boeing и Airbus вместе с соответствующими программами технического обслуживания и обучением персонала.

Лишенной шансов на выживание в условиях рынка оказалась также и автомобильная промышленность России. Мои родители всю жизнь ездили на советской «Ладе» – купленном в Голландии экспортном варианте «Жигулей», – что, честно говоря, не способствовало их престижу. Понятно, что в России, где ничего кроме отечественного автопрома не продавалось, потребительской мечтой номер один стала так называемая иномарка. Потому что она выглядела красивее, ярче блестела, отличалась бо́льшим комфортом и была просто лучше. За десять лет советские «Жигули» ржавели насквозь, даже если за машиной хорошо ухаживали, в то время как иномарка отлично выдерживала суровый российский климат. Но иномарки были дорогими, очень дорогими, в том числе за счет высоких тарифов на импорт, введенных для защиты отечественной промышленности. Тем не менее их покупали все, кто мог себе это хоть как-то позволить. Началась оживленная торговля подержанными иномарками, предпочтительно вывозимыми из-за рубежа и еще не рассыпавшимися на ухабах российских дорог. Пригоняли даже отечественные «Лады», которые были предпочтительней автомобилей, сделанных для внутреннего пользования. Но «Жигули» держались еще долгое время, как самое дешевое решение вопроса мобильности. Они производятся до сих пор, хотя те советские модели я уже давно не видел на дорогах Москвы.

Наиболее устойчивой оказалась пищевая промышленность. Сначала все бросились покупать экзотические иностранные деликатесы, утверждая, что они непревзойденного качества – намного лучше, чем их российские аналоги. Если кто-то мог себе это позволить, он угощал своих гостей импортными продуктами, с хорошо заученной небрежностью делая вид, что сам ест их ежедневно. И это при том, что в те годы на российский рынок попадали, как правило, импортные продукты категории Б. Принимая иностранного гостя, люди старались не ударить в грязь лицом, и поэтому в те времена мне пришлось выпить колоссальное количество жутко сладкого белого игристого вина «Асти», съесть килограммы отвратительного голландского сыра «Маасдам» и выпить литры тошнотворных персиковых ликеров, в то время как честная, великолепная русская водка и колбаса, к сожалению, оставались у хозяев в холодильнике.

Открытие российского рынка, должно быть, стало подлинной революцией для некоторых иностранных производителей. Так, в течение многих лет пиво «Бавария» было самым популярным в Москве с ее 12-миллионным населением, в то время как в Нидерландах это был лишь один небольшой бренд из многих. Россию наводнил и голландский Royal Dutch Spirit – 95-градусный спирт в зеленых литровых бутылках. В русском языке он приобрел широкую известность под названием спирт «Рояль». Целые поколения учились пить на спирте «Рояль», но в Нидерландах я его никогда не видел. Если он вообще производился действительно там, потому что вскоре российские продукты стали предлагаться в «зарубежной» упаковке с латинским шрифтом на этикетках или даже просто с этикетками на английском языке, в то время как мелкий шрифт на обратной стороне выдавал истинную страну происхождения. Так, например, «финское масло» производилось в основном в России.

Но в течение нескольких лет ситуация изменилась. Советский Союз пропустил некоторые фазы развития пищевой технологии, и колбаса там по-прежнему производилась по рецептам пятидесятилетней давности из мяса и сала, без консервантов, дрожжевого экстракта и усилителей вкуса, сохраняя свой вкус, как пятьдесят лет назад. Помидоров в советских магазинах практически не было, поэтому многие выращивали их сами. Наш парниковый помидор, как бы красиво он ни выглядел, не выдерживал с ними никакого сравнения. Медленно, но верно Россия возвращала свой вкус. Пищевая промышленность смогла отреагировать на это, и постепенно полки стали заполняться российскими продуктами в широком ассортименте. И так продолжалось, пока история не совершила кульбит, и однажды я купил пачку «Вологодского» масла, которое, как оказалось, было произведено в Финляндии.

Особым случаем была оборонная промышленность. С окончанием холодной войны и достижением соглашений с США о контроле над вооружениями теоретически возникло пространство для чего-то вроде «мирного дивиденда», шанса меньше тратить на войну и использовать освободившиеся ресурсы на другие цели. И уже в конце 1980-х годов предпринимались попытки конверсии оборонной промышленности. В результате закономерно возникали любопытные товары – чайники из нерушимого титана, первоначально предназначенного для космоса, или какие-нибудь странные бытовые аппараты, которые в будущем непременно получат место в музее раритетов. Например, отец моего друга Миши работал на одном из таких заводов – в Научно-производственном объединении имени С. А. Лавочкина в Химках, к северу от Москвы. Этому заводу пришлось перейти на производство громоздких люстр, размером с гигантское бронзовое каретное колесо, одно из которых мне однажды вручили в качестве подарка перед отъездом в аэропорт.

Российские производители столкнулись с бесконечной чередой проблем, возникших в смятении начала 1990-х годов, граничащем с анархией. Линии снабжения были нарушены, функционирующей банковской системы еще не существовало, системы бухгалтерского учета все еще ориентировались на ушедшую в прошлое реальность, законодательные рамки отсутствовали практически полностью, а организованная преступность использовала вакуум власти для установления контроля над предприятиями и рынками. И все это не говоря уже о том, что никто на самом деле не знал, как работать в условиях рыночной экономики. Например, как конкурировать с импортом, который скатывался с хорошо смазанных производственных линий, регулировался налаженным