Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

Однако действительность была менее однозначной. На дальнейшее развитие молодой демократии сильно влияло то обстоятельство, что утрата государством своей роли была не столько организованным отступлением государства на задний план, сколько результатом краха государственной власти, развалом, не оставившим гражданам России ничего другого, кроме как полагаться на собственные силы.

Крах государственных институтов начался с политики децентрализации, проводимой Горбачевым. Как только власть Москвы перестала удерживаться любой ценой, все, кто хотел, попытались из-под нее ускользнуть. Распад Советского Союза станет конечным результатом этого процесса. А сейчас регионы перестали платить налоги в Москву и взяли под контроль собственные экономические ресурсы, что еще больше подорвало государственный бюджет и власть центра. Между тем управляющие прикарманивали государственные предприятия, оставленные на их попечение. В определенном смысле можно даже сказать, что введение рыночной экономики фактически нормализовало ситуацию, уже сложившуюся на практике. Реальным изменением в результате приватизации было освобождение государства от ответственности за предприятия, жилье и инфраструктуру, переданные в частную собственность.

Все сводилось к широкомасштабному отступлению государства – практически уходу из общественной жизни. В стране, где государство играло доминирующую роль более семидесяти лет, это было равносильно вакууму власти. Такое положение не было умозрительным, оно ощущалось на каждом шагу, хотели вы того или нет. Прежде всего это стало заметным по грязи и запущенности в публичных местах, которые постепенно утрачивали следы и блага цивилизации – плоды функционирующего государства: разваливались скамейки, урны, общественные туалеты и ухоженные дороги, тротуары и парки. В тех девяностых годах буквально все было переломано и перепачкано. У меня до сих пор хранится фотография туалетов знаменитой «Кунсткамеры», музея в Санкт-Петербурге, сделанная в 1991 году. Увиденное там не поддавалось никакому описанию. В библиотеке, где я часто проводил свои исследования, вонь из туалетов была настолько нестерпимой, что в расположенной по соседству курилке едва удавалось докурить сигарету до конца.

Инфраструктура трещала по швам. Ветшали целые здания, пока не достигали аварийного состояния, бесхозно оставленные во власти ржавчины, ветра и снега – обглоданные скелеты железобетонных конструкций, как шрамы от оспы, уродуют страну и по сей день. Дороги проседали, выбоины в асфальте превращались в ямы, проехать по ним можно было только в темпе пешехода, а иногда и вовсе было невозможно. В Шереметьеве, в зале прибытия, где периодически мерцала только одна из трех люминесцентных ламп, с потолка свисали космы паутины. Состояние страны, которой приходилось справляться без государства, ужасало, обескураживало и пугало.

Основная проблема заключалась в том, что на фактически обанкротившемся государстве все еще лежали значительные обязанности, но оно было не в состоянии выполнять их в полном объеме. Так, государство по-прежнему было крупнейшим работодателем в стране. Советский Союз всегда проводил политику полной занятости и стремился создавать как можно больше рабочих мест. Поэтому большинство государственных предприятий и учреждений нанимало огромное количество сотрудников. Таким способом искусственно обеспечивалась полная занятость, которую государство легко могло себе позволить в те времена, когда оно еще полностью контролировало экономику, цены и уровень заработной платы. Но теперь это создавало обязательства, не обеспеченные резко сокращающимся государственным бюджетом. Увольнений пытались избежать, потому что в отсутствие системы социальной защиты это могло привести к взрыву социальной напряженности. Но и на должную оплату труда денег у государства не было. Зарплаты бюджетников оставались абсурдно низкими, и это давало возможность работодателям в частном секторе тоже платить меньше, потому что, сколько бы они ни платили, это было всегда больше того, что платило государство.

В области государственных социальных услуг – здравоохранение, образование, пенсии – государство также несло серьезные обязательства. Было бы слишком мягко сказать, что эти сферы финансировались недостаточно – на самом деле это была полная катастрофа. Государственная система здравоохранения оказывалась порой не в состоянии обеспечить население даже самой базовой медицинской помощью. Пенсии и другие пособия пожирались инфляцией и упали настолько ниже прожиточного минимума, что пенсионеры, чтобы выжить, вынуждены были полагаться на материальную поддержку своих детей.

В течение многих лет сфера образования выживала главным образом за счет преданности и чувства долга преподавателей, выбравших эту профессию в лучшие времена. Теперь преподавательский состав практически не пополнялся. Дидактические методы, учебные пособия и программы устарели и все меньше отвечали требованиям современности. Образование готовило кадры для того общества с его рынком труда, которое прекратило свое существование. И пока образование не могло перейти на новые рельсы, оно теряло целые поколения учеников и студентов, которым предлагаемая форма знаний, казалось, не могла дать ничего полезного. Многие из моих друзей даже не стали заканчивать вуз и пошли работать в стремительно развивающийся сектор новой экономики. Кроме того, ребята шли учиться в вуз, чтобы отсрочить кошмар воинской повинности, а те, кто не мог заставить себя открыть и перелистать страницы учебников, в массовом порядке «покупали» оценки.

Работа государственных служб не выдерживала никакой критики. Если вам нужно было что-то оформить в государственных или муниципальных органах, вам приходилось тратить целые дни на изнурительные походы по обшарпанным учреждениям, где вас футболили от одной инстанции к другой, где в решительный момент отказывал принтер, компьютер или копировальный аппарат и где персонал был в основном занят решением личных проблем, напрямую связанных с нищенской зарплатой. Даже государственная служба, имевшая определяющее значение для жизнеобеспечения государства, функционировала плохо или вообще никак: чтобы заплатить налоги, нужно было бесконечно долго стоять в очереди в налоговой инспекции, а часто и напрасно.

Сказать, что государство теряло свою власть – значит, ничего не сказать. Фактически правительство просто утратило контроль над многими сферами жизни общества, особенно в отношении так называемой «инфраструктурной власти» – способности систематически и устойчиво направлять развитие общества[42].

Все это имело серьезные последствия для построения демократии и правового государства в России. Прежде всего, перевод страны на рельсы рыночной экономики и демократизации потребовал массы новых законов. Но в борьбе за власть между парламентом и президентом, которая заняла три первых года независимости России, было не до законотворческой деятельности. Важнейшие законы и правила долгое время оставались непродуманными и слабо проработанными. Это не только тормозило ход реформ, но и осложняло гражданам, в том числе предпринимателям, попытки отстаивать свои права с законом в руках. Положение усугублялось плохо функционирующей судебной системой. Судьям платили мало, и, хотя формально они считались независимыми, на практике они ориентировались на того, кто оплачивал их работу, – на государство. Поэтому попытки призвать к ответу государство или через суд защитить себя от его незаконных действий в большинстве случаев были обречены на неудачу. Впрочем, и сейчас ничего не изменилось.

Все