Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

а не на вечном. Так, он оставляет открытым вопрос о том, не должны ли успешный государь или республика организовывать государственное образование так, чтобы поддерживать форму христианства, приближенную к язычеству и служащую целям политики, вместо того чтобы позволять религии ограничивать или обусловливать цели и амбиции государя. В целом из текста следует, что религия должна служить интересам политического успеха, а настоящее – побеждать вечность. Вероятно, современный мир был бы и рад принять этот урок, но ясно, что это существенное отступление от господствующей в те времена теории христианского естественного права и еще одна иллюстрация того, что Макиавелли отвергает верховенство морали или религии.

Насилие, война и государственный интерес

Макиавелли не предложил формальной теории границ и ограничений власти и не описал природу закона внутри политических сообществ и между ними. Все это он сам вполне сознавал, поскольку его цель состояла в том, чтобы оспорить формальную модель политических отношений, из которой могут быть выведены нормативные следствия. В этом смысле трудно найти кого-либо более непохожего на Фому Аквинского и ранних предшественников естественного права или более отличного от Гоббса и государствоцентричных теорий международного порядка, которым предстоит появиться в следующем столетии. Но для многих будущих читателей он останется одним из важнейших теоретиков международной политики, управления государством и дипломатии. Макиавелли не дал анализа или обоснования политических структур, но, когда речь заходит об управлении государством и осуществлении политической власти, с ним мало кто сравнится. Именно эту концепцию ремесла политики я и буду рассматривать далее. Но учитывая предшествующее обсуждение, мне не понадобится задаваться вопросом о том, морален Макиавелли или аморален. Вместо этого я сосредоточусь на самых ярких чертах его концепции политической практики, а именно на применении насилия при основании или для сохранения политических институтов.

С точки зрения Макиавелли, любая политика предполагает применение силы, потому что цель политического действия в том, чтобы заставить людей делать то, что они иначе делать не желают. Это почти формальное определение идеи власти. Однако Макиавелли – не просто теоретик власти или технологии принуждения; он – теоретик применения насилия как важнейшей составляющей технологии или инструментария принуждения других сделать то, чего от них хотят, безотносительно к тому, о ком идет речь, о государе или о республике. Насилие – не просто печальная необходимость, как у Августина, или условие по умолчанию, каковым его делает война, как у Фукидида. Насилие, его целесообразность и применение, – ключ к успешной политике, будь то политика государя или республики. Как и другие, более мелкие формы власти или принуждения (например, угрозы или подарки), насилие – способ мотивации. В отличие от них, оно косвенно воздействует на волю или разум, непосредственно воздействуя на тело. Оно может показаться самым что ни на есть иррациональным и примитивным действием. Но для тех, кто, подобно Макиавелли, внимательно изучает власть, это самый сложный и нюансированный из мотивов, а то, как насилие применяется, отражается на политической власти и обосновании, в отличие от других способов утверждения власти, не играющих центральной роли в политике. Позднейшие мыслители будут утверждать, что есть и другие виды насилия, например структурное или языковое, также несущие в себе опасность и принуждение. Однако Макиавелли подчиняет все формы принуждения физическому или телесному насилию, которое, по его мнению, фундаментально и основополагающе [Frazer, Hutchings, 2020].

Насилие в «Государе» и республика

Наиболее важные политические работы Макиавелли посвящены тому, как политическая власть приобретается («Государь»), как она поддерживается и сохраняется («Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» и «История Флоренции») и как проецируется вовне («О военном искусстве»). Ответы на каждый из этих вопросов касаются насилия. Именно из отношений между его ответами на эти вопросы рождаются главные идеи Макиавелли и его значение для осмысления международной политики.

Было бы ошибкой считать, что одни сочинения Макиавелли посвящены тому, что стало называться государственной политикой, а другие – международной политике. Может показаться, что «Государь», в центре которого советы правителю, сосредоточен на внутренних делах, но в таком случае полностью упускается смысл этой работы. Первые двенадцать глав «Государя» посвящены тому, как приобретаются государства, то есть отправной точкой становится неопределенность и нестабильность международного политического порядка. Главная задача государя – установление порядка или учреждение политического образования. Собственно, этим и занимался Чезаре Борджиа: он принес в регион Романья порядок, объединив мелкие города и поселения в стабильное государство, в котором был единый и бесспорный источник власти, этим оно отличалось от мини-государств, управлявшихся епископами, которые не особенно ими интересовались или не были способны ими управлять. Таким образом, фундаментальный вопрос, который ставится в начале «Государя», – это вопрос об основании политического порядка.

Вопрос об основании – давний предмет политических и мифологических размышлений. Племена, народы, государства и империи имеют свои собственные мифы об основании: примерами может служить борьба Каина и Авеля, последовавшая за изгнанием Адама и Евы из Рая, в Бытии или в случае Рима – борьба Ромула и Рема. Подобно Авелю, убитому Каином, при основании Рима Рем был убит своим братом Ромулом. Насилие и убийство – неотъемлемая часть основания политической власти в двух этих историях. Однако в обеих историях миф об основании помещается в далекое историческое прошлое, где приобретает мифологическую силу, подобно древним завоеваниям в других мифах об основании, например в рассказе об основании английского королевства, в котором Вильгельм Завоеватель нанес поражение королю Гарольду Годвинсону (убит случайной стрелой, попавшей ему в глаз) в битве при Гастингсе (1066). Акт основания, чем бы он ни был, убийством или завоеванием, устанавливает конститутивное политическое притязание, создающее новую политическую единицу – будь то город, царство, королевство или то, что мы сегодня называем государством. Любая история основания предполагает, что государство или политическая единица до этого не существовали. Завоевания (в отличие от мифологических актов основания) предполагают, что до новой политической единицы на этом месте было что-то еще, например изначальное Саксонское королевство до Нормандского завоевания или какое-то другое образование.

В самом начале «Государя» Макиавелли указывает, что этот процесс основания – не нечто первородное и исторически редкое, наоборот, он хорошо знаком и встречается часто. В первых главах перечисляются различные способы учреждения государств, при этом автор опирается на относительно свежие исторические примеры, а не на древние или мифологические истории. Важны также детали этого процесса, потому что они ставят под сомнение идею о том, что за новыми государствами стоят относительно стабильные политические организмы с хорошо или плохо функционирующим правительством. Как и в случае с общим благом, Макиавелли скептически относится к идее народа как относительно стабильного организма, создающего возможность политического сообщества. Макиавелли не очень высокого мнения о значении народа, которое бы у него могло быть до того, как новый государь произведет акт основания. Народ всего лишь составляет множество тел со случайными связями между ними, а не естественный «политический организм» или квазиприродное образование наподобие полиса как естественного сообщества, о котором говорит Аристотель. Народы образуются из множества посредством актов основания, производимых государем, а потому границы политических сообществ (как множеств индивидуальных народов) могут всегда поменяться.

Создание политической единицы, такой как государство, подразумевает, что часть множества объединяется в новое политическое сообщество – в те времена в Италии, Германии или где-либо еще это были люди, говорящие на одном языке и исповедующие одну религию, которые по этой причине могли довольно легко перейти от одних условий политического правления к другим. Это утверждение отсутствия какого бы то ни было международного порядка, который бы определял границы политических сообществ как территориальных образований или народов, – одна из очевидных причин того, почему Макиавелли считается теоретиком реализма. Однако если он и реалист, то вызов, брошенный им, намного радикальнее простого утверждения о том, что общество политических сообществ (государств) существует без иерархического порядка или что в отношениях между этими государствами царит анархия. Макиавелли, основываясь на своей теории истории как циклического подъема и упадка государств, народов и правящей власти, отрицает то, что вообще может существовать стабильная и постоянная политическая единица или народ. Этот циклический процесс означает, что кажущаяся стабильность никогда не устанавливается до конца и что порядок всегда контингентен во временнóм отношении, в зависимости от того, где он находится на колесе Фортуны – на подъеме или на