Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс С. Скотт

Программа помощи пострадавшим от засухи была задумана как трудоемкий проект общественных работ. На практике же затраты на заработную плату оказались более существенными, чем объем трудозатрат: за два дня работы на расчистке окрестных каналов многие жители Седаки получили до 80 ринггитов, хотя типичный их заработок за день работы составлял не более десяти ринггитов. В Седаке набору работников предшествовало обследование каждого домохозяйства, которое проводили представители Ассоциации земледельцев, задававшие вопросы о численности семей, доходах и обрабатываемых площадях земли, – на основании этих сведений составлялся индекс соответствия критериям программы, исходя из потребностей домохозяйств. Фактически набором работников и контролем за выполнением ими задач занимался избранный глава малого сельскохозяйственного подразделения (Кетуа юнит) – а именно ставленник ОМНО Мат Тамин из соседней деревни Сунгай-Тонкан. Как только работы начались, на близлежащее подразделение МАДА хлынул шквал жалоб, поскольку стало понятно, что при отборе кандидатов большое значение имела партийная принадлежность нуждающихся лиц. Например, тем сельским беднякам, которые были известные в качестве сторонников ПАС, улыбалась удача, если они попадали на общественные работы один раз, тогда как бедняков, связанных с ОМНО, нанимали в среднем дважды[260]. Жалобы поступали не только от членов ПАС: даже мелкие земледельцы, отдававшие предпочтение ОМНО, отмечали, что богатые представители их партии сполна использовали выгодную возможность заработать легкие деньги. Два сына Хаджи Салима, исключительно богатого крестьянина, проживавшего неподалеку от Седаки и имевшего 40 релонгов земли, грузовики и трактора, были наняты на общественные работы дважды. Сын Лебая Пендека (№ 73), самого богатого землевладельца-сторонника ОМНО в деревне, тоже был нанят дважды, а его брат получил контракт на строительство курятника для Ассоциации земледельцев в рамках её программы помощи пострадавшим от засухи, что принесло ему чистый доход более 500 ринггитов. При этом многим членам ПАС, обратившимся за работой, сообщили, что бланки заявок кончились. Обвинения в этой схватке за рабочие места сыпались одно за другим. Руководителям трудовых бригад вменяли то, что они набирали фиктивных работников и прикарманивали себе их жалование, вымогали откаты у тех, кого нанимали реально, и отдавали предпочтение своим родственникам и политическим союзникам. По утверждению селян, каждый из бригадиров, нанимавших работников, «поднял» на программе помощи пострадавшим от засухи от двух до трех тысяч ринггитов. Горький осадок, оставшийся после этих манипуляций вокруг программы, во многом обусловил поражение Мата Тамина от своих же однопартийцев, входивших в Ассоциацию земледельцев, когда несколько месяцев спустя он выставил свою кандидатуру на перевыборы. Младший брат Басира, живущий неподалеку от Седаки и работающий в правительственных органах сотрудником по информационным вопросам, и вовсе заявил, что скандалы с распределением помощи пострадавшим от засухи несут прямую ответственность за низкие результаты ОМНО во многих округах региона Муда на последующих всеобщих выборах.

Правящая партия в Седаке

Упоминая членов отделения Ассоциации земледельцев в Седаке, необходимо иметь в виду, что эти же люди одновременно являются и местными лидерами ОМНО, а также «официальными лицами», выполняющими в деревне административные функции. В частности, 13 из 18 действующих членов Персатуан Пеладан в настоящий момент являются и представителями Деревенского комитета по развитию (Джаватанкуаса Кемаджуан Кампун, ДжКК), избранными туда местным отделением ОМНО, либо занимали соответствующие должности прежде[261].

За исключением лишь трех семей, которые можно назвать «занимающими выжидательную позицию» (fence sitters [буквально: сидящие на заборе][262]), политическая принадлежность каждой сельской семьи общеизвестна. 43 семьи (58 %) в Седаке находятся в лагере ОМНО, а ещё 28 (38 %) отдают предпочтение ПАС. Однако за этими подсчетами скрываются масштабные различия в том, насколько открытым и активным является членство в одной и другой партии. Помимо небольшого ядра активистов каждой партии – в случае ОМНО оно формируется из числа наиболее влиятельных жителей деревни, – существуют и рядовые члены, чья партийная принадлежность имеет преимущественно пассивный характер. В действительности немало селян открыто называют себя лишь последователями (Пак Турут), которые примкнули к ОМНО, чтобы «быть на стороне большинства» (себелах баньяк) и претендовать на мелкий патронаж.

Членам ОМНО доступны значительные выгоды. Для состоятельных селян членство в ОМНО может означать возможность получить лицензию на такси, кредит на развитие малого бизнеса, разрешение на управление небольшой рисовой мельницей или грузовиком, а также работу в местных органах власти. На ежегодном районном собрании ОМНО, проходившем в начале 1979 года, видный партийный лидер из Гуар-Чемпедака открыто жаловался на тех, кто вступил в партию лишь для того, чтобы подать заявку на получение лицензии на такси, а сразу после её получения перестал платить взносы или посещать собрания. Выгоды для рядовых членов более скромны, но не менее важны. Мечту многих молодых людей – стать участником государственных программ переселения на новые земли – могут реализовать только те, кто сделал выбор в пользу ОМНО, поскольку в процессе отбора кандидатов открыто используются политические критерии. Директор близлежащей к Седаке начальной школы предоставляет бедным деревенским семьям несколько небольших целевых субсидий, покрывающих расходы на покупку школьной формы и тетрадей. Эти субсидии выдаются на основании списка, предоставляемого местным лидером ОМНО Басиром, в котором редко присутствуют имена детей из бедных семей сторонников ПАС. Дополнением подобного патронажа, разумеется, выступает распределение займов и рабочих мест, обеспечиваемых Ассоциацией земледельцев, которая осуществляет свои функции через то же самое взаимосвязанное деревенское руководство.

Однако самое заведомо крупное и неоднозначное распределение подобных мер патронажа состоялось в конце 1979 года, когда Седака была выбрана в качестве получателя более 20 тысяч ринггитов в рамках Программы деревенского благоустройства (Ранчанган Пемулихан Кампун, RPK/ПДБ). Как и в случае с программой помощи пострадавшим от засухи, была проведена перепись всех деревенских домохозяйств для установления их доходов и потребностей, после чего семьям были предоставлены субсидии на приобретение пиломатериалов, цинковых кровельных материалов, цемента, септических ёмкостей и туалетов. К этому эпизоду мы ещё обратимся в деталях ниже, а здесь стоит отметить, что средства распределялись по совершенно партийным критериям небольшой «бандой четырёх»[263], которая неформально контролирует местное отделение ОМНО и Деревенский комитет по развитию, в составе Басира, Дауда бин Хаджи Джаафара (сына старосты), Карима и Фадзила. Отбор был настолько тенденциозным, что к началу 1980 года определить политическую принадлежность практически каждого домохозяйства в Седаке можно было во время случайной прогулки по главной деревенской дороге – никаких скрупулёзных интервью для этого не требовалось. Дома с новыми крышами, стенами из новых пиломатериалов, а возможно, и с новыми пристройками принадлежали сторонникам ОМНО, а все остальные – последователям ПАС.

Таким образом, сельская социология ОМНО вполне однозначна. В ней доминируют несколько зажиточных семей, которые в полной мере воспользовались